Алесь Адамович о геноциде в Осиповичском районе

Библиотеку проекта “Электронная книга Память. Осиповичский район” пополнили повести А.Адамовича “Хатынская повесть. Каратели”, в которых есть и “осиповичские” страницы геноцида.

В своих книгах о войне Алесь Адамович пишет о злодеяниях фашистов в Осиповичском районе.

В повести “Каратели” приведены показания головорезов из печально известного батальона Дирлевангера в судебном процессе 1946 года. Звучат имена конкретных преступников (выделены красным цветом в тексте), устроивших бойню в д.Маковье Осиповичского района:

… Хильченко Павел Иосифович – уроженец деревни Прутики Чернобаевского района Черкасской области:
“…Около сруба в деревне Маковье находились немецкие офицеры Сальски и Роберт – имя это или фамилия, я не знаю. И еще другие немцы. Сальски приказал открыть огонь по людям, которых загнали в сруб недостроенного дома. Сальски умел разговаривать по-русски и давал команды на русском языке. Я установил ручной пулемет на ножки против проема для дверей в срубе, метрах в десяти от него, и мы открыли огонь… Немецкие и офицеры, и командиры взводов стреляли в людей из автоматов. Тупига через окно. Это я помню, потому что еще боялся, как бы он сюда не завернул свой пулемет, потому что он стрелял в боковое окно”.

Тупига – это фамилия предателя. Вот его характеристика в книге:

” … Предателя и ворон не клюет… Тупига Иван Евдокимович, год и место рождения – 1920, деревня Евецко-Николаевка Днепропетровской области. С 1933 года проживал в Белоруссии. Образование – 7 классов. Специальность – механик, слесарь. Рост – 180 см, глаза карие, волосы темные, нос острый, губы толстые. Особые приметы: повреждена шея, отчего голову обычно держит с наклоном к левому плечу”.

В другой повести А.Адамовича “Хатынская повесть” приведены воспоминания очевидцев о трагедии в д.Брицаловичи Осиповичского района:

Татьяна Федоровна Кравчонок (д. Брицаловичи, Осиповичского района, Могилевской области):

– “…После Сталинграда это было. Я это помню, потому что брат из леса приходил, радовался. И сказал, что немцы злые теперь будут. А назавтра и командир какой-то приезжал, советовал, чуть услышим немцев, в лес прятаться. Но потом попросил овец дать, тут некоторые и решили: а, вот почему пугал! Знали мы про это и сами, но это же зима, мороз, а тут дети, а одежды, чтобы теплой, не было… Тяжело увесь час в лесу. Нас и захватили в деревне. Приказали к школе собраться, документы, аусвайсы проверять. Заперли нас, ни воды детям, ни выйти. Взяли человек сколько в подводы: в лес, в пустой лагерь партизанский кто-то повел немцев. Вернулись еще злее, возчиков избитых к нам бросили. Они в том лагере подорвались. Сначала в партизанскую землянку послали наших деревенских. Те вошли, постояли, ни до чего не дотрагивались. Ни до гитары, ни до шинели. А потом немцы вошли, четверо, и тронули. Их и закинуло аж на сосну.
Стали они нас гнать. Из школы в сарай колхозный. Сначала партиями гнали, а потом семьями. Меня последнюю, я последняя была. И четверо детей моих со мной. Моего старшего так на самом пороге положили. Упала я на убитых, и детки со мной. Вот сюда, в шею, мне попало. Только слышала, как немец сел на мои ноги и стреляет из этого… автомата… Дым, чад такой, невозможно. А когда поднялась, посмотрела на всех, то думаю: «Это все будут подниматься, вставать или это я одна?»