В бой около Свислочи уходили десантники

Библиотека проекта “Электронная книга Память” пополнилась книгой:

Иван Громов Владимир Пигунов

В БОЙ УХОДИЛИ ДЕСАНТНИКИ

 

В начале войны десантники (в том числе 214 воздушно-десантной бригады) вели оборонительные бои в районе д.Свислочь Осиповичского района. Об этом и повествует книга:

Уточнение задачи

… В восьми километрах от Березино колонна остановилась, хотя время привала еще не подошло.

Здесь посланец командующего фронтом вручил полковнику А. Ф. Казанкину новый боевой приказ о том, что «корпус переподчинялся 4‑й армии со следующей задачей: к утру 30 июня одной бригадой занять оборону в районе Березино, а другой – у Свислочи. Третья бригада на машинах выдвигалась в район Старых Дорог для совместных с механизированной дивизией 20‑го механизированного корпуса генерал‑майора А. Г. Никитина действий по тылам бобруйской группировки противника».

Он пояснил также, что штаб фронта из района Барановичей перемещается на новый командный пункт в лес восточнее Могилева, в нескольких километрах от Днепра. Обстановка на фронте тяжелая, а главное – неясная. Командующий фронтом уехал в район Бобруйска, где особенно плохи дела. Там фашисты якобы прорвались в район деревни Свислочь или высадили воздушный десант, и потому нужно спешить.

Вот и все, что стало известно полковнику Казанкину. Посовещавшись с полковым комиссаром В. М. Олениным, он решил, что для действий по тылам противника больше других подходит 214‑я бригада с опытным комбригом.

На оборону Березины в районе деревни Свислочь выделили 8‑ю бригаду. Ее первый эшелон предстояло в срочном порядке отправить на автомашинах бригады.

А где добыть для переброски 214‑й бригады около восьмидесяти автомобилей? Над этим вопросом особенно ломали головы в штабе корпуса.

Все подсчитали быстро, но изыскали автомобили лишь для переброски двух батальонов и одной роты. Решили, что 4‑й батальон Ильи Полозкова, где личный состав имеет в среднем по пять парашютных прыжков, и две роты батальона капитана Николая Солнцева с артбатареей из‑за отсутствия автотранспорта оставить в распоряжении командира корпуса.

Срочно собрались комбриги и командиры подразделений, и полковник А. Ф. Казанкин отдал боевой приказ. Командир 7‑й бригады тут же задал вопрос:

– Как действовать, если бригада лишена транспорта, необходимого для буксировки «сорокапяток» да и другого имущества в район обороны?

Полковник Казанкин терпеливо выслушал комбрига и, подумав, ответил:

– Вы командир, вам и решать, как действовать. Это – во‑первых. И во‑вторых, сегодня же ночью по прибытии в район Старых Дорог полковник Левашов транспорт отправит обратно, организуйте его встречу. Выход один: все, оставленное в районе Березино и других местах, перебросить вторым и последующими рейсами.

– Все, товарищи командиры. Действуйте! – твердо и решительно приказал Казанкин. – А вы, полковник Левашов, задержитесь.

Похудевший, в длинноватой гимнастерке и неизменной темно‑синей пилотке, А. Ф. Левашов подошел к своему бывшему начальнику штаба, а теперь исполнявшему обязанности командира корпуса.

– Видно, надолго разлучаемся, Алексей Федорович, – начал Казанкин.

Его шероховатое лицо подобрело. Без слов обнялись. Помолчали, разглядывая один одного. Стоявший рядом полковой комиссар В. М. Оленин разрядил эти тягостные минуты:

– Ни пуха ни пера, Алексей Федорович. Думаю, что два ваших батальона справятся за всю бригаду.

– Полагаю, что справятся. Только не обижайте здесь моего Илью Полозкова и роты от Николая Солнцева, – ответил Левашов. – А мы должны справиться, но нужно спешить. Старые Дороги – вблизи Слуцка, который, как мне стало известно, противник уже захватил.

Не знали тогда ни полковник Казанкин, ни полковой комиссар Оленин, что 214‑я бригада полковника Левашова не встретит в районе Старых Дорог механизированный корпус и будет около месяца действовать самостоятельно в тылу врага, а затем в составе 21‑й армии повоюет еще два месяца. Словом, встретятся они не скоро.

Поговорив еще немного, полковник Левашов ушел готовить бригаду к маршу в обратную сторону.

– Майор Тимченко, – обратился Казанкин к находившемуся недалеко командиру, – вызывайте Полозкова и ставьте его сводному батальону задачу на боевые действия в районе Березино.

– Есть, товарищ командир корпуса, – ответил исполнявший обязанности начальника штаба.

Подполковник А. А. Онуфриев начал действовать немедля. Он чувствовал обстановку, хотя и не знал, что к середине дня 28 июня противник сбил наше слабое боевое охранение под Бобруйском, захватил город и вышел к Березине. А к исходу того же дня броневые махины 17‑й немецкой танковой дивизии ворвались в Минск.

Александр Алексеевич Онуфриев рассудил, что шедшему замыкающим 4‑му батальону майора Ивана Журко проще, чем другим, развернуться в обратную сторону. Быстро освободили для его подразделений автотранспорт в других батальонах, и он начал готовиться к движению.

Заместитель командира бригады по материально‑техническому обеспечению Иван Белоусов остался фактически без средств передвижения.

Представителем от командования во время переброски первого отряда к Березине назначили начальника оперативного отделения штаба бригады Николая Сагайдачного. Щупленький, энергичный, волевой, он быстро собрал колонну. Знал комбриг, кому поручить команду в таком деле. Сагайдачный сделал, казалось, невозможное, чтобы решить вопросы срочной переброски 4‑го батальона к Березине, куда, как предупредили, уже прорвались войска фашистов или высадился их воздушный десант.

Его властный характер почувствовали и комбат, и адъютант старший батальона Борис Симкин.

Зина Щемелева в свои восемнадцать лет уже многое видела, но неизвестность тревожила. Волновались, как она понимала, и другие, но только не военврач 3‑го ранга Степан Александров. Он уселся рядом с шофером и подал одну‑единственную команду:

– Приготовиться к маршу! Фельдшеру Бабкину организовать наблюдение за воздухом!

– Товарищ майор Журко, пора двигаться! – послышался голос Сагайдачного.

Зина обернулась и увидела, как командир батальона подошел к начальнику оперативного отделения бригады и начал что‑то объяснять.

– Принимаю команду на себя! – решительно объявил всем Сагайдачный. – Кто готов – вперед за ротой лейтенанта Дрозда. Остальные догонят. Я в голове колонны.

Послышались указания командиров подразделений, доклады о готовности к маршу. Колонна, наконец, тронулась. За полуторкой Николая Сагайдачного, словно привязанная, двигалась машина с разведгруппой 1‑го батальона, который должен быть этим же транспортом переброшен к Свислочи следующим рейсом. Группу возглавлял адъютант старший батальона старший лейтенант Агей Гапоненко. У него задача – доложить комбригу о силах противника, разведать маршрут и срочно доставить автомобили обратно.

Колонна проскочила Червень сравнительно быстро и уже знакомым маршрутом направилась дальше. Начались ухабы и выбоины. Скорость упала, но убавилась и пыльная завеса. Десантников бросало от борта к борту, но колонна спешила. А редколесье вокруг и кустарник, который прижимался к дороге, уже, как чудилось Зине, были заняты врагом. Машины медленно одолели деревянный мостик через Свислочь. Позади остались приземистые домики деревни.

Наблюдательную Зину Щемелеву поразило, что никто из крестьян не вышел на улицу. В деревне будто все вымерло. «С чего бы это? – подумала она. – Даже любопытные мальчишки не провожают колонну».

Дорога совсем испортилась. Машины на выбоинах бросало так, что скрипели борта. У некоторых из них парили радиаторы.

«Так где же десант?» – подумала Зина, и в этот момент впереди затрещало, забухало. Мимо машины стремительно пронеслись «светлячки». Это были трассирующие пули, о которых она еще не знала.

Колонна остановилась. Бойцы выпрыгнули из машин в придорожную канаву. В направлении кустов защелкали наши самозарядные винтовки, или, как их называли, СВТ. В эту ружейно‑автоматную стрельбу вплетались и очереди «дегтярей» – ручных пулеметов.

– Фельдшер Бабкин и Щемелева, приготовить медпункт к работе! – скомандовал врач. – Машину в кусты, замаскировать, немедленно!

Бой начался. Зина, будто во сне, слышала непонятные команды, видела, как бойцы, развернувшись в цепь, с командирами впереди двинулись в сторону, где заливался лаем вражеский пулемет. А опустевшие машины разворачивались в обратную сторону.

Через мииуту‑другую снова затрещали очереди вражеских автоматов. Слева от дороги послышался треск еще одного пулемета фашистов. Но цепь не остановилась. И вот один боец упал. Зина поняла: ранен или убит.

– Разрешите оказать помощь, товарищ военврач? – спросила она. – Я быстро!

– Это не твое дело, – бросил немногословный Степан Александров. – Ты лучше Бабкину помоги и перестань глазеть. А раненых и без тебя перевяжут.

– Разрешите мне самой, это близко. В роте у них санитара не видно.

– Ладно, Щемелева, давай! – уступил врач.

Она приметила тот кустик, где осел боец, и побежала, не кланяясь пулям. Не хватало дыхания. Споткнулась и упала. А приподнявшись, увидела поредевшую цепь: «Значит, уже не один боец ранен, а может, и убит». «Скорее!» – приказала она себе и снова бросилась вперед. Увидев бойца, опустилась на колени.

«Жив, жив!» – мелькнуло в голове. Он лежал лицом вниз и силился подняться. Перевернула его на спину. Раненый ойкнул, открыл глаза.

– Пить, пить! – требовал он.

– Сейчас, миленький. Потерпи!

Она шарила в сумке в поисках большого бинта и видела на груди бурое пятно от крови. Начала расстегивать гимнастерку. Пальцы слушались плохо. Сняла ремень. Завернула гимнастерку и нательную рубашку вверх под самый подбородок.

– Потерпи, потерпи. Сейчас перевяжу!

Боец лежал на спине и молча смотрел в небо. А кровь тонкой струйкой, в такт дыханию, пульсировала из маленькой ранки. Она подготовила марлевые тампоны. Приподняла бойца и, усадив впереди себя, увидела еще одну рану на спине: «Значит, ранение сквозное». И начала перевязывать, пока не кончился бинт.

– Вот и все! – сказала облегченно.

Раненому стало лучше, и он выдавил:

– Спасибо, сестричка.

– Полежи. Сейчас в санчасть тебя доставят! – И она побежала к своей машине.

Стрельба не утихала. Огонь стал плотнее. Роты залегли и начали окапываться.

Справа от дороги действовали десантники роты лейтенанта Никиты Дрозда. Рассчитывая лишь на свои силы, он отдал команду уничтожить вражеский пулемет гранатами. Ведь пушек и пулеметов в этот момент в батальоне не было – не доставили их сюда. И двое бойцов по‑пластунски сближались с кустарником.

– После взрыва гранат – вперед! – отдал он команду, и связные кинулись к взводам.

Все готовились к атаке и наблюдали за смельчаками‑гранатометчиками. Они все ближе подбирались к кустарнику, который по‑прежнему свирепствовал огнем. Было время, когда гранатометчиков потеряли из виду. А они, оказавшись в ложбинке, набирались сил перед последним броском. Их снова увидели. Они ползли на взгорок. Фашисты заметили бойцов, хлестанули свинцом, и гранатометчики замерли, притаились.

«Теперь им пулемет не уничтожить, – думал ротный, – но атаковать можно, внимание противника раздвоилось».

Вдруг оба бойца, вскочив, бросились вперед, но тут же пророкотала пулеметная очередь. Один из десантников упал как подкошенный, а другой все‑таки успел бросить гранату и упал, чтобы подготовить новую.

– Вперед, десантники! За Родину! – встав в полный рост, подал команду лейтенант Дрозд.

Бойцы устремились за ротным. Эта атака была первой в жизни и заместителя политрука роты Сергея Гумелева. Он бежал, не разбирая под ногами кочковатого поля. Одна мысль стучала в голове: «Вперед, только вперед, по мне равняются все бойцы!»

Теперь вражеский пулемет вел огонь по цепи. С оглушительным треском резанула очередь. «Свою не услышишь, – вспомнил он разговор бывалых. – Значит, мимо. Вперед, замполитрука, вперед!» – подбадривал себя Сергей.

А оставшийся в живых гранатометчик приподнялся и снова метнул гранату. Громыхнул сильный взрыв, и пулемет умолк.

– Ур‑р‑ра! – вырвалось у Сергея.

Его ликование услышали другие, и цепь в десятки голосов подхватила победоносное «ура!». В груди Сергея, паренька из села Колыбельска, что на Рязанщине, все ликовало. Вскочил в полный рост и смельчак‑гранатометчик. Для гарантии он выпустил очередь по пулемету и тоже торжествовал. Поднял автомат над головой, выкрикнул атакующим:

– Вперед! Путь свободен!

Сергей подбежал к вражескому пулемету. Вот он какой! С толстым кожухом. На сошках. С магазином, в котором оставалась набитая патронами металлическая лента.

У пулемета, уткнувшись в землю, лежал гитлеровец в каске. Рядом – застывшее лицо его помощника, тоже в каске. Оба в мундирах зеленоватого цвета и кожаных сапогах с широкими, но короткими голенищами. «Так вот вы какие, фашисты, завоевавшие почти всю Европу!» – отметил мысленно Сергей.

– Вперед, товарищи! Бей фашистов! – послышался голос командира роты, и Сергей встал в цепь.

Левее дороги намного впереди вели бой десантники пропущенного врагом боевого охранения. На помощь ему спешила 11‑я рота.

Огонь на левом фланге усилился. Сергей слышал очереди малокалиберной автоматической пушки. Плотный огонь остановил роту. Бойцы залегли.

«Вот тебе и воздушный десант! – мелькнуло у Сергея. – Наверное, это посерьезнее. Похоже на прорвавшуюся механизированную группу. А мы считали, что воевать придется с десантом, у которого легкое стрелковое оружие».

Рота лейтенанта Дрозда получила приказ остановиться и окопаться. Капитан Сагайдачный решил подождать подхода 1‑го батальона, с которым должны прибыть и орудия. Огонь танкетки без поддержки «сорокапяток» не подавить.

8‑я обороняет переправы

Прошло около двух часов, как разгорелся бой. Роты 4‑го батальона из‑за отсутствия «сорокапяток» и минометов понесли немалые потери. А батальон Василия Дробышевского еще не прибыл. Он находился на марше.

Полуторку, в которой ехал комбат, бросало на выбоинах. Водитель – боец из мобилизованных через райвоенкомат – уверенно крутил баранку, но тревога не покидала Дробышевского: может налететь авиация. Невольно вспоминались почему‑то детство и юность, родительский дом в белорусской деревушке Шерехов, что на Гомельщине. Как и во многих деревенских семьях, у него было четверо братьев и три сестры. «А как бедно жили наши селяне! Какое трудное детство я пережил. Пас скот, батрачил и сумел получить лишь начальное образование. Эх, не успел прыгнуть с парашютом! И вот война. Приказ комбрига уничтожить прорвавшуюся к Свислочи группу противника – только начало новых испытаний. Надо кончать с воспоминаниями», – приказал себе комбат. Чтобы окончательно отделаться от набегавших мыслей, Дробышевский вылез из кабины, встал на подножку. Его увидели наблюдатели и приготовились принимать команды, но он снова уселся рядом с водителем.

«В пыли, но движутся машины уверенно», – отметил комбат, и его худощавое, с едва приметными оспинками лицо потеплело от мысли, что батальон как единый организм чувствует и на марше твердую руку своего командира.

В Липени колонну батальона остановил связной капитана Николая Сагайдачного и разъяснил обстановку. Рекогносцировочная группа во главе с Василием Дробышевским выдвинулась на окраину. Здесь Сагайдачный доложил о создавшемся положении, отдал приказ захватить деревню Свислочь и удерживать мост через Березину.

– Смотрите, товарищи! – обратил внимание десантников заместитель командира батальона по МТО капитан Андрей Кобец. – К Свислочи приближается вражеский самолет с подцепленной коробкой. Не иначе как помощь фашистам, может быть, танкетка?

В это время в небо полетели сигнальные ракеты – приглашение на посадку самолета с грузом.

– Все понятно. Начинаем действовать! – сказал Дробышевский и отдал приказ командиру артбатареи выдвинуть два орудия на прямую наводку.

4‑й батальон, уже понесший потери, решением Николая Сагайдачного переходил во второй эшелон. В назначенный час роты 1‑го батальона развернулись в цепь и двинулись вперед. Маленькая «сорокапятка» и одно 76‑миллиметровое орудие изготовились поддерживать батальон. Со стороны противника не раздалось ни единого выстрела. Роты перевалили через рубеж обороны батальона Жарко и устремились дальше. Фашисты продолжали молчать. Видимо, выжидали, оценивали силы русских.

С ротой лейтенанта Ивана Чижова двигался и капитан Андрей Кобец. Он обернулся и увидел, как к одному из орудий лихо подъехал ЗИС и расчет подцепил его на буксир. Грузовик преодолевал песчаную дорогу, надрываясь мотором, спешил за ушедшими вперед ротами. И когда до окраины Свислочи осталось менее километра, ожили силы противника. Застрочили пулеметы. По машине с пушкой ударила танкетка. Захлопали малокалиберные снаряды. Расчет орудия спрыгнул и начал готовиться к бою.

– Снимай снаряды! – кричал во весь голос наводчик Николай Порешин. – Быстрее, быстрее! – торопил он номеров, а сам уже крепил панораму.

Следующая очередь пришлась по машине, и старенький ЗИС‑5 получил несколько рваных пробоин.

– Орудие вперед! – приказал командир расчета, и бойцы, приподняв станины, упираясь и колеса, двинули орудие. Полковая пушка, чудом оказавшаяся в артбатарее сверхштата, медленно перекатывалась по обочине.

– Стой! – взмахнул флажком командир. – К бою!

И номера, копнув землю, закрепили станины.

– Наводчик, цель – танкетка!

– Цель вижу! – работая подъемным механизмом, ответил Николай Порешин.

– Угломер – тридцать ноль, уровень – ноль, наводить в основание…

Николай действовал, как на занятии. Отточенными движениями устанавливал прицел, а заряжающий уже дослал снаряд и лязгнул затвором – можно стрелять. Он слышал доклады номеров о выполненных командах и продолжал подводить метку панорамы под смутно видневшуюся танкетку, которая по‑прежнему вела огонь. Один из ее маленьких снарядов угодил в колесо, рванул взрывом. Порешин еще раз подвел метку под цель, доложил:

– Готово!

– Огонь! – взмахнул флажком командир расчета, и Николай нажал лапку спуска. Орудие выплеснуло осколочный снаряд. Наводчик увидел – недолет.

– Прицел больше два. Огонь!

Танкетка снова запустила очередью. Лязгнуло по щиту. Орудийные номера присели, но свои места не оставили. Порешин навел орудие и выстрелил.

Николай выпустил по цели еще два снаряда, и оба они угодили в танкетку.

Этот поединок орудия с танкеткой воодушевил бойцов батальона, и они ускорили шаг.

Прошло уже около двух часов с того времени, как начался этот бой. Группа мотопехоты противника удерживала подступы к мосту на Березине с особым ожесточением. Батальон Василия Дробышевского, уже понесший потери, к мосту так и не вышел. Выбывали из строя командиры. Раненый лейтенант Тихон Коноплев продолжал командовать взводом. Десантники догадывались, что гитлеровцы получили приказ любой ценой удержать мост. Попытка выкатить на прямую наводку «сорокапятку» не удалась. По ней открыло огонь вражеское орудие и вывело расчет из строя. Как потом выяснили артиллеристы, фашисты били из 37‑миллиметровой противотанковой пушки.

Бойцы взвода младшего лейтенанта Алексея Савельева продолжали лежать под пулеметным огнем. Казалось, и головы не поднять, не то чтобы ринуться в атаку.

«Ручной пулемет бы сюда, – подумал Савельев. – Однако же все „дегтяри“ уже выбыли из строя. Только решительной атакой можно выбить оказавшихся в нашем тылу фашистов!» – забилась в голове командира взвода новая мысль.

– Приготовиться к атаке! – выкрикнул младший лейтенант десантникам.

Он повторил команду и увидел, как бойцы поднялись.

– В атаку! Вперед!

И бойцы бросились за своим взводным. Алексей Савельев основное внимание сосредоточил на пулемете врага. Его следовало уничтожить прежде всего.

– Вперед, десантники! Вперед!

Увидев цепь наших бойцов, фашисты ударили автоматным и пулеметным огнем. Одна очередь задела командира взвода. Однако он, взмахивая наганом, по‑прежнему выкрикивал команды, бежал впереди. За ним мчались бойцы. Некоторые падали. И когда до позиции противника остались десятки метров, снова послышался голос взводного.

– Ура! – выкрикнул Савельев.

– Ур‑р‑ра! – прокатилось над полем.

Бойцы взвода до предела ускорили бег и ворвались на окраину деревни. А раненый командир взвода, сделав по инерции еще два‑три шага, медленно осел, распластался на земле. К нему кинулся связной и начал оказывать помощь, но понял – бесполезно. Ранение в живот – смертельно. Это он знал от отца, участника первой мировой и гражданской войн. Младший лейтенант лежал молча, смотрел в небо на белые облака и, понимая свое положение, сказал:

– Не надо. Ничего не надо… Только передайте капитану Дробышевскому, что взвод Савельева задачу выполнил. Напишите родным. Запоминайте: деревня Нюзно Коровенского района. Область Рязанская…

Губы командира взвода беззвучно шевелились. Он хотел еще что‑то сказать, но уже не мог.

Алексей Савельев тихо умирал на поле боя перед белорусской деревней Свислочь.

Позднее в наградном листе на него было записано:

«При уничтожении вражеского парашютного десанта у деревни Свислочь под губительным артогнем младший лейтенант Савельев храбро повел в атаку группу бойцов… Вражеская пуля смертельно ранила его». Из этих строк видно, что версия о парашютном десанте врага прочно утвердилась и в сознании составителя наградного листа. Однако никто из местных жителей не наблюдал в том районе ни снижавшихся десантников, ни оставленных парашютов…

Бой на окраине большой деревни продолжался. Было слышно, как бухали ручные гранаты. Фашисты сопротивлялись с ожесточением обреченных. Они понимали, что этот бой мог стать их концом. Ведь танки Гудериана, которые они ждали, так и не пробились к реке. А без них гитлеровские вояки здесь обречены.

Трещали очереди автоматов, щелкали СВТ, слышались частые выстрелы карабинов. Район Свислочи клокотал огнем. Батальон Дробышевского сражался отважно. Перед мостом лейтенант Коноплев получил еще одно ранение. В деревню спешили и роты 4‑го батальона, хотя гитлеровцы не сложили оружие и продолжали отстреливаться.

С убытием в район Свислочи батальона Василия Дробышевского комбриг знал, что нужно торопиться всей бригаде.

Отдельные группы вражеских танков и мотопехоты подошли к Березине, но воспользоваться мостом у Свислочи, как доложил Николай Сагайдачный, и переправиться на восточный берег фашисты не успели. Они были связаны боем с десантниками батальонов Дробышевского и Журко.

Вот почему остатки бригады форсированным маршем, почти без привалов спешили к Свислочи, где лилась кровь и редели ряды бойцов. Но только поздним вечером 30 июня уставшие десантники батальонов майора Николая Самарина, капитана Горбачева и остальных подразделений бригады прибыли в район боя.

Подробный доклад Николая Сагайдачного об обстановке, силах и средствах противника внес полную ясность в решение комбрига. И он, понимая значение моста и учитывая оставшиеся силы противника, приказал трем батальонам в течение ночи занять оборону по восточному берегу реки, подготовить мост к взрыву. Батальону майора Самарина – удерживать подступы к мосту со стороны Свислочи до последней возможности.

С утра 1 июля фельдшер 3‑го батальона Григорий Винник сделал первый рейс с тяжелоранеными на медпункт корпуса в район деревни Погост. Много часов ехал он по разбитой песчаной дороге маршрутом на Вирков, Кличев. Несколько раз санитар из кузова стучал по кабине, чтобы ехали потише, но обычно неторопливый и сдержанный Винник понимал, что раненых нужно доставить как можно быстрее в стационарный госпиталь, и продолжал путь. Позади оставались кое‑где возделанные поля и бедная лесами и перелесками местность. Проехал Стоялово, Потоку, Закутье, Колбчу и Каменный Борок. В деревнях на минуту‑другую машина останавливалась, и Винник заглядывал в кузов, справлялся у санитара о раненых.

Машину мгновенно окружали женщины в белых платках по самые глаза и спрашивали, что им делать: ведь война подкатывалась к Березине. Григорий Винник как мог утешал крестьянок, говорил, что Красная Армия все равно фашистов разобьет.

Наконец «санитарка» выехала на большак Березино – Белыничи. Еще пять километров – и указка с красным крестом вывела машину к штабу корпуса. Сдав раненых, фельдшер батальона тотчас же повернул назад.

 

За ночь батальоны сумели основательно окопаться и подготовиться к обороне восточного берега Березины. Вооруженцы бригады во главе с воентехником 2‑го ранга Чайкой получили строгий приказ комбрига обеспечить подразделения боеприпасами. Воентехник Георгий Скоморохин и артиллерийские мастера сделали все, что было в их силах и даже выше сил. Одной трехтонкой они объездили все позиции и доставили патроны, гранаты и снаряда к «сорокапяткам» в достатке. А с прибытием затерявшегося в суматохе передвижения начальника оружейно‑артиллерийской мастерской Владимира Козинца дела оружейников и вовсе пошли на лад.

Утром 1 июля дорога с Осиповичей на Свислочь опять запылила. Старший батальонный комиссар Василий Никитин решил сам понаблюдать с дерева, на котором был оборудован наблюдательный пункт.

– Идут, командир, фашисты идут!

– Докладывай, комиссар, что видишь, подробнее, – ответил комбриг А. А. Онуфриев.

– Впереди танки, за ними тянутся фургоны, наверное, мотопехота. Жаль, что в бригаде нет ни одной гаубичной батареи. Можно бы врезать по ним.

– В том‑то и дело, что нет, – отозвался Онуфриев. – Ну, слезай, комиссар, а наблюдателю продолжать доклады.

– Есть, – донеслось с дерева.

– Давай, Василий Андреевич, к Журко. Ему больше всех достанется, его батальон по обе стороны моста. Поговори с командирами. Нужно выстоять. Непременно!

И комиссар, распределив политработников по батальонам, ушел со связным на НП командира 4‑го батальона.

На дороге к мосту затрещали два мотоцикла с колясками. Рота младшего лейтенанта Василия Власова, окопавшаяся с «сорокапятками» перед мостом, сыпанула по ним очередями из ручного пулемета и выстрелами из СВТ.

Головной мотоцикл, потеряв управление, полетел с насыпи. Второй попытался развернуться, но тоже опрокинулся. Один мотоциклист скатился в канаву и кинулся наутек. Танки остановились, затем попятились назад. Чувствовалось, что фашисты не ожидали встретить здесь сопротивление и, получив отпор, начали готовиться к атаке. Вскоре из‑за домов показались гитлеровцы в касках. Они рассредоточивались по фронту, сближались с берегом.

– По фашистам – огонь! – скомандовал Власов.

Затрещали очереди ручных пулеметов. Защелкали выстрелы самозарядных винтовок. Поредевшая цепь противника замедлила ход, потом словно споткнулась и залегла.

– Подготовить гранаты с оборонительными чехлами! – предупредил начальник разведки Алексей Самсонов.

По окопам роты Власова снова ударили минометы.

В небе появилась стая «юнкерсов». Они построились в колонну и начали срываться в пике. Берег раскалывали тугие взрывы. Стонала, дыбилась земля у Свислочи. С КП комбрига видели этот ад, в который попали десантники 3‑го батальона. Казалось, все живое уже уничтожено, но «юнкерсы» продолжали пикировать. В облаках пыли потерялись контуры моста, но на него не упала ни одна бомба.

Вторая группа пикировщиков нацелилась на восточный берег. Окопы вокруг наблюдательного пункта майора Журко потонули в пламени и дыму разрывов. «Юнкерсы» вытряхивали из своей утробы одну серию бомбового груза за другой.

Минут десять висели над берегом «лапотники» с черножелтыми крестами. Такое название получили Ю‑87 за обтекатели неубиравшихся шасси. А выше, словно осы, вились истребители – «мессершмитты». И ни одного нашего «ястребка». Этому были свои причины, но о них тогда десантники А. А. Онуфриева не знали.

Это станет известно позднее: в первый день войны наши потери составили около 1200 самолетов, причем Западный Особый военный округ, по которому гитлеровцы наносили главный удар, лишился 738 самолетов.

Фашистские летчики, не опасаясь атак наших истребителей, снижались над обороной бригады. Демьян Гавриш видел из своего окопа даже лицо фашистского аса в шлеме, который, как ему казалось, злорадно улыбался: здорово, дескать, вас обработали!

«Ничего, ничего, фашист, нас за так не возьмешь!» – думал комиссар батальона и, когда самолеты улетели, понял: сейчас гитлеровцы снова пойдут в атаку. Демьян приложил к глазам бинокль. По полоске земли перед мостом опять ударили пулеметы противника, и танки пошли вперед. За ними густой цепью двинулась пехота.

Вступили в бой и наши молчавшие до этого «сорокапятки». Подбитый танк закрыл дорогу остальным, и они дали задний ход, начали отходить к домам.

Цепь фашистов еще двигалась вперед, и рота Василия Власова ощетинилась огнем: «дегтяри» надрывались очередями. Ударили по цепи солдат и наши минометы. Лишенные поддержки танков, фашисты залегли, затем начали отходить. Атака врага сорвалась.

– Николай Иванович, – впервые по имени и отчеству назвал Гавриш комбата Н. И. Самарина, – атака отбита, но фашисты не успокоятся, нужно ротному подкрепление дать.

– И сам думаю об этом, комиссар.

Это был последний разговор между ними. Дальше атаки противника следовали одна за другой, не до обмена мнениями. Уже многие окопы молчали. В оборону перед мостом включился резерв батальона – стрелково‑парашютный взвод. Четыре пулемета врага уничтожил в этом бою своим орудием москвич младший сержант Василий Воскресенский, но и его «сорокапятка» замолчала.

Врачи не успевали принимать раненых. Их переправляли лодками на восточный берег.

В новой атаке после сильного минометного огня фашисты пробились к мосту и захватили его. Наши саперы по неизвестным причинам не сработали. Возможно, погибли.

Вскоре по мосту на другой берег начали прорываться гитлеровские танки и пехота.

Штаб батальона, возглавленный капитаном Павлом Петровым – однофамильцем Павла Петрова из 214‑й бригады, – по‑прежнему находился на западном берегу. По указанию комбата он перебрался в расположение 9‑й роты, ближе к левому флангу.

«Вечером 1 июля, у селения Свислочь, – как писал в своей книге Л. М. Сандалов, – 4‑й танковой дивизии Гудериана удалось захватить мост через Березину, оттеснить от реки воздушно‑десантную бригаду и создать там плацдарм».

Десантники бригады подполковника А. А. Онуфриева помешать переправе фашистов на восточный берег не могли, сплошного фронта здесь не было. Оборона состояла из отдельных опорных пунктов. Чтобы сбросить противника в реку, бойцы поднялись в контратаку, но, понеся потери, отошли на свои позиции.

И снова в знойном июльском небе появились «лапотники». Обнаружив танкетку сержанта Сергея Сильнова, «юнкерсы» один за другим перешли в крутое пике. Взрывы бомб окутали маленькую амфибию дымом. Легкая броня, защищавшая от пуль, не спасла экипаж от взрывной волны. Бомба рванула рядом с бортом, и командир танкетки погиб.

Батальон Василия Дробышевского продолжал сдерживать яростные попытки фашистов форсировать Березину у деревушки Якшин. Одному танку удалось прорваться через мост у Свислочи. Он двинулся вдоль берега и, устрашающе лязгая гусеницами, нацелился на окоп комбата.

– Держись, десантники! – выкрикнул он связным. – Попробуем остановить связкой гранат.

Не приходилось командиру батальона в мирные дни бросать связку гранат, которую «придумала» сама война. Бойцы заранее, на всякий случай, связали гранаты и для комбата. Василий повернул ребристую ручку гранаты, снял ее с предохранителя. Попробовал вес, почти два килограмма. Держать нелегко, да и неудобно. Три гранаты ручками в обратную сторону сильно мешали.

«Ну, действуй, комбат! – мысленно приказал себе Василий Дробышевский. – Вот только как бросить связку под гусеницу так, чтобы танк на нее наехал? Ударится она о корпус и, отскочив, взорвется в стороне – пользы никакой. Угадать нужно и момент броска, взрыв будет через три с половиной секунды, так устроен запал».

Окрашенный в кукурузный цвет, вражеский танк увеличивался в размерах. Лязгая металлом и поливая окопы свинцом, он угрожал раздавить, вмять в землю и комбата, и всех остальных.

Василий сжался. Он выжидал момента броска. Осталось шагов десять – пятнадцать. Связка полетела в направлении гусеницы. Комбат рывком юркнул на дно окопа. Раздался взрыв. А танк, грохоча железом, перевалил через окоп, со стенок которого посыпалась земля. Не видел комбат, как связка, рванув рядом с гусеницей, повредила ее и один из катков. Когда танк был за окопом, Дробышевский встал и увидел, что бронированная махина с пушкой и пулеметом уже не страшна. С танка сползала гусеница, и его разворачивало боком. На корму этой махины уже взбирался десантник. Через секунды он колотил карабином по люку:

– Вылезай, фашисты, приехали!

Противник начал обстрел из миномета. Район подбитого танка покрылся султанами взрывов, и пехота противника опять пошла в наступление.

Во время минометного обстрела осколок залетел в окоп, и Дробышевского ранило в руку. Связной наскоро перевязал рану, и комбат остался в строю.

В те дни многие десантники отличились. В районе деревушки Гнилуша и в боях на Березине отличился и командир отделения саперно‑подрывного взвода Александр Заруцкий. Подрывая со своими саперами мосты, он задерживал продвижение фашистов на многих рубежах.

В ночь на 4 июля бригада А. А. Онуфриева получила приказ занять новый рубеж обороны. Батальоны по бездорожью левого берега, пробираясь через кустарники, выходили к деревне Погост, а далее шагали большаком в направлении на Могилев.

Бои без поддержки танков и артиллерии, не говоря уже об авиации, продолжались.

Штабы бригад и отдельных подразделений, а также штаб, возглавляемый капитаном Виктором Спириным, кроме организации и обеспечения боя занимались и другой работой. За подписью их начальников ежедневно уходили донесения о безвозвратных потерях, сообщения родным.

Ушли письмо и похоронка и в село Наскафтым Шомашовского района Пензенской области. Из штаба отдельного танкового батальона сообщали, что сержант Сергей Сильнов погиб смертью храбрых и похоронен на берегу Березины. Эту бумагу первой читала сестра Надя. Мать и сестры забились в рыданиях. Но на этом горе Сильновых не кончилось. Были слезы и по без вести пропавшему Василию, по убитому под конец войны старшему из братьев полковнику Николаю Сильнову. Троих из четырех братьев унесла война из этой семьи.

Как правило, днем бригада подполковника А. А. Онуфриева до последней возможности удерживала свои рубежи, а ночью отходила на новые позиции. И так – до Днепра.

Отходили в том направлении одиночные бойцы и маленькие группы из других частей. Нередко, проявляя инициативу, командиры‑десантники брали их под свою опеку. Бригады пополнялись на ходу. Война рушила привычные правила возмещения потерь, снабжения вооружением и боеприпасами.

 

7‑й бригаде в сравнении с 8‑й повезло. Без особой спешки ее батальоны выдвинулись на восточный берег Березины и начали готовить оборону.

Опытный в боевых делах еще с гражданской войны полковник М. Ф. Тихонов побывал во всех подразделениях и там же с ходу разрешал возникавшие вопросы. По его совету десантники раздобыли большие саперные лопаты, и отрывка окопов ускорилась.

А генерал‑майор Алексей Семенович Жадов в это время продолжал разыскивать свой воздушно‑десантный корпус. Назначенный на эту должность приказом народного комиссара обороны еще в конце мая, он лишь 19 июня выехал из Ташкента в Москву. О начале войны генерал узнал днем на какой‑то станции между Оренбургом и Куйбышевом. 24 июня он прибыл в столицу.

Получив в Генштабе предписание, Алексей Семенович на другой же день выехал в Белоруссию. 26 июня ночью на автомашине попутчика полковника Н. Ф. Науменко, тоже разыскивавшего штаб фронта, он под Борисовом увидел большую колонну. Это штаб Западного фронта перемещался в лес восточнее Могилева. 28 июня утром Жадов, наконец, представился генералу армии Д. Г. Павлову и в ночь на 29 июня в районе Червеня встретил следовавших на автомашинах первых бойцов своего корпуса. Утром он держал в объятиях исполнявшего обязанности командира корпуса полковника А. Ф. Казанкина.

Встреча с давним знакомым по Военной академии имени М. В. Фрунзе обрадовала Алексея Семеновича. И он, ознакомившись с задачами корпуса, начал действовать.

Для надежного прикрытия направления Березино, Могилев и создания здесь более устойчивой обороны решил оставшиеся подразделения 214‑й бригады под общим командованием капитана Ильи Полозкова выдвинуть на западный берег Березины. 29 июня и в последующие дни личный состав корпуса, совершенствуя оборону, работал с предельным напряжением.

 

Об авторе