“Дети лихолетья” из санатория “Крынки” Осиповичского района

Библиотеку ЭКП пополнила книга «Дети лихолетья» – сборник документальных очерков и повестей, посвященных судьбам детей  из детских домов Беларуси в тяжелые годы Великой Отечественной войны.

В книге рассказывается об эвакуации детских учреждений с охваченных войной районов на восток. Благодаря самоотверженному героизму, труду и усилиям прежде всего сотрудников детских учреждений были спасены от войны 110 (из 190) детских домов. 50 детских садов, 50 пионерских лагерей, 6 спецшкол и детских санаториев. В общем количестве в глубь СССР были вывезены свыше 16 тысяч детей. 

Вместе с тем, часть детских учреждений в обстоятельствах военного времени не было возможности вывезти в советский тыл, и они остались на оккупированной территории Беларуси (более 100).  Значительное место в книге отведено показу трагической жизни находящихся в этих учреждениях детей: воспитанники были донорами крови для немецких госпиталей, труд детей использовался при выполнении тяжелых работ.

Одно из таких учреждений – детский санаторий “Крынки” в Осиповичском районе. Материалы о трагической судьбе детей из этого санатория публиковались в периодической печати… В частности, в сети интернет размещены воспоминания Владимира Свердлова, единственного выжившего из детей, расстрелянных в апреле 1942 года.

Ниже размещаем на сайте отдельные материалы из интернет и открытый фрагмент из книги

(ссылка – https://books.google.by/books?id=SwJQDwAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false)

«Я старею, а они такими же детьми остались»: детский дом в Дараганово и детский санаторий «Крынки» Осиповичского района

В д. Дараганово школа-интернат и сейчас располагается в усадьбе пана Дарагана. Окружают ее молодой хвойный лес и вековые дубы. От песчаного берега Птичи ее отделяют всего несколько десятков метров. Прячась за кустами, сюда, к воде, любили убегать без присмотра воспитателей довоенные дарагановские воспитанники- детдомовцы.

22 июня 1941 г. они оказались здесь с раннего утра: «досужие» мальчишки узнали, что на Птичи будет организован праздник. Действительно, на берегу реки начали собираться местные жители, приехали военные с оркестром, зазвучала музыка, закружились пары. И внезапно – черная весть…

В тот же день дети, которые жили в Дарагановским детдоме, оказались наедине с жестокой действительностью.

Жаров Николай Васильевич – воспитанник Дарагановского детдома, житель г. Гродно:

– Вечером 22-го по радио слушали победоносные реляции – наши дали сокрушительный отпор фашистам и отбросили их за границу. Перед ужином немного погуляли и разошлись спать. Заметили отсутствие сиделки, что по ночам годами сидела возле нашей спальни. Никто не пришел к нам и на отбой.

Утром 25-го не было традиционного подъема, и здесь же первая новость: исчезли лучший конь и пролетка, а также наш директор.

Потом появились воспитатели, но не было обычного распределения на работы. В канцелярии весь пол был в бумагах, сейф открыт…

К нам, брошенным руководством на волю судьбы, через несколько дней пришли немцы, началась жизнь в оккупации. Выжили в первые дни только благодаря самоотверженности обслуживающего персонала и местных жителей. Воспитанные в духе верности Родине, мы стремились противостоять врагу, как могли, но из-за своей неопытности все время ходили по лезвию ножа.

Утром 5 сентября 1941 г. я с девочками был на кухне помощником тети Паши. Вдруг стрельба, видим, немцы стреляют по кухне, приказывают выходить. Все воспитанники вышли. Когда же вернулись, то узнали, что арестованы Ваня Кислый и Гриша Миходюк (кто-то донес немцам, что мальчишки прятали оружие). Днем в составе группы из нескольких десятков человек они были расстреляны на месте бывшего пионерского лагеря над ямой недалеко от школы …

В декабре 1941 г. оккупационные власти приказали перевести детдом из Дараганова в бывший детский санаторий в д. Крынка. До войны здесь были созданы хорошие условия для лечения детского энуреза. Среди пациентов санатория преобладали еврейские дети. Война и сюда пришла тихо, без особой паники. Сначала исчезли воспитатели. Остались только несколько человек да заведующая. Она отпустила нескольких старших детей – тех, кто мог сам добраться домой. Многих в первые

В этом доме-концлагере немцы не работали. Директором был бывший майор Красной Армии П. Д. Шипенко, украинец, попавший в плен.

Но злым гением являлся не он. Женская жестокость бывает куда изощреннее и страшнее… Заместителя директора по хозчасти Веру Петровну Жданович дети называли «немкой».

Из следственных документов:

После пребывания зимой в холодном карцере дети тяжело болели. Жданович выгоняла детей босыми на снег, запретила им ходить за подаянием в близлежащие деревни, даже печь картошку в печи…

Киселёв Владимир Николаевич – в годы войны жил неподалеку от станции Дараганово, сейчас житель г. Минска, исследователь-краевед; изучал уголовные дела воспитателей-садистов Крынковского детского санатория, наказанных после войны:

– Жданович принимала немецких офицеров. Они веселились, пили самогон, жарили свинину. От этого запаха дети падали в обморок. Поклонники приносили ей торты, привезенные специально из Германии. Дети Веру Жданович ненавидели. Однажды партизаны избили ее до полусмерти. Об этом факте, кстати, она не сказала ни разу. Зачем усугублять свое положение и подтверждать, что было за что. Невероятно верткая женщина. Ей и дали-то всего 10 лет – судя по протоколам допросов, ее сложно было на чем-то поймать.

От больных избавлялись быстро. Обмороженных отправляли в Осиповичи, в больницу. Не лечить. За подтверждением, что лечить не стоит. Их расстреливали в тот же день, на городском кладбище.

Следить за порядком в детдоме был приставлен полицейский, который никогда не расставался с плеточкой, сделанной из распущенного троса. Как-то застукал он Володю Свердлова у ящика с отходами. Стал его избивать…

Свердлов Владимир Семёнович:

–             Избил он меня тогда до полусмерти и злобно прошипел: «Будь моя воля, я бы тебя расстрелял». Вероятно, не было у него такой воли. Не было приказа. А я где-то с месяц не поднимался, под себя ходил.

Впрочем, это никого не шокировало. Напомним, санаторий был для детей, которые «без горшка – никуда», для больных энурезом. В зале стоял такой удушающий запах аммиака, что воспитатели лишний раз без повода не заглядывали. А дети не спешили выносить ночные горшки…

Поначалу, пока были силы, Володя и Яша любили разговаривать по ночам.

–             Ты где живешь? – спрашивал кучерявый Яша.

–             В Рогачеве.

–             А это где?

–             Не знаю, – честно отвечал десятилетний Вовка.

–             Ну, а речка там какая есть?

 

 

Из показаний Кирилла Сащеки:

…я расставил полицейских вокруг санатория с расчетом, чтобы не допустить бегства детей, и, находясь возле входа в санаторий, стал ожидать бургомистра Дарагановской волости Болотьку.

Примерно в 12 часов дня Болотька с дарагановской полицией в составе 10 человек прибыл на трех подводах. Для встречи его из детдома вышли директор Шипенко и заместитель Вера Жданович. Это я видел лично, так как находился неподалеку от входа в здание. Вместе с Шипенко, Жданович и Болотька я зашел в помещение детдома. Туда же вошла и часть полицейских.

Все дети были собраны в общей комнате, которая находилась на втором этаже. Дети прибыли группами, вместе с воспитателями. Бургомистр Болотька начал по списку вызывать детей еврейской национальности. Воспитатели выводили воспитанника и направляли в другую сторону комнаты. Когда таким образом еврейские дети были отделены от остальных, Болотька объявил, что их поведут в деревню Крынка, а оттуда потом отправят в Бобруйск. После этого отобранных детей вывели на улицу, построили в колонну, а полицейские крынковской и дарагановской полиции взяли колонну под охрану.

…Кроме старших детей еврейской национальности в возрасте от 4 до 14 лет были взяты дети ясельного возраста от 1 до 3 лет. Этих детей (где- то около пятнадцати человек) воспитатели выносили из здания и садили на подводы, на которых приехал Болотька и дарагоновская полиция.

Таким образом, из детдома «Крынки» были отобраны дети в количестве более 80 детей и две пожилые женщины. Они были отведены в деревню Крынка и размещены в здании бывшей колхозной канцелярии. Здание нами охранялось».

Вроде как было это в конце апреля. Хотя есть версия – в мае. Точную дату память не сохранила…

– Вас переведут в другой детский дом, где будет светло, тепло и сытно, – сказал кто-то из полицейских.

Две девочки – Валя Фридлянд и Рая Винник под шумок убежали. Только куда ребенок спрячется? Под кровать, конечно. Воспитатели вытащили их и привели обратно. Собственно, благодаря этому эпизоду, который вспомнили потом на допросах воспитатели, их имена стали известны.

Когда колонна направлялась в сторону Крынок, идущий сзади Яша прошептал: «Вова, нас никуда не переводят. Нас ведут убивать».

Вместе с детьми шли и взрослые – рентгенолог по фамилии Мария Исааковна Рохлина, тридцатилетняя медсестра, присматривавшая за ясельными детьми, Тамара Дрон и медсестра Мария – польская еврейка, принявшая в браке католичество. В Беларусь она бежала из Польши в 1959-м, когда туда пришли немцы. Ее как католичку не собирались расстреливать. Несколько раз полицай отталкивал Марию прикладом. Но в колонне был ее десятилетний сын. Мария пошла на расстрел вместе с ним.

Дорога петляла мимо молодого сосняка – низкорослого и густого. Взрослому человеку в нем не укрыться, но для одиннадцатилетнего изможденного мальчишки – в самый раз. Володя Свердлов шепнул Якову о своем плане побега.

–             Куда мне? – грустно улыбнулся тот. – С моей внешностью добежишь до первого немца. А вот ты на еврея не очень похож: убегай.

–             А как же идти вниз по течению, ведь там твой родной Мозырь? – почти ревел Володя.

–             Это очень-очень далеко. Я не дойду. И потом, как же я их оставлю? – кивнул Яша на малышей, что уцепились за его руки.

Свердлов Владимир Семёнович:

Больше всего на свете я жалею об одном, что так и не узнал его фамилию. Только «Яша из Мозыря». Это благодаря ему я живу…

И я, что было сил, бросился в сосняк…

Из показаний Кирилла Сащеки:

«…Скоро появились немцы. Колонна снова была построена и начала двигаться по шоссе Осиповичи – Бобовня. В числе полицейских в это время по собственной инициативе пошли конвоировать детей вместе с немцами я и полицейский Пинчук. Остальные полицейские остались в деревне Крынка. Пройдя с километр, немцы остановили колонну на окраине леса и здесь же стали расстреливать детей в яме, заранее подготовленной начальником полиции Ерошевичем. Он ожидал нашего прибытия».

В лесном урочище Гаюны с утра местные жители выкопали яму.

– А кто же с нами разговаривал? – вспоминает старейшая жительница Крынки Алеся Ярошевич. – Автомат в спину и погнали копать. Всех мужиков повыгоняли, какие были. Помню, как детей этих гнали – под вечер уже, они еле ноги тянули, пылища такая стояла. Но мы и поглядеть туда боялись…

У ямы выстроились полицейские. А на лесной дороге стоял крытый грузовик бобруйского СД. Это прибыла расстрельная команда.

Из показаний Кирилла Сащеки:

«Это злодеяние осуществлялось таким образом.

Когда колонна была остановлена, часть немцев, а также я, Ерошевич и Пинчук остались охранять детей, а два немца подводили и бросали в яму детей группами по 7-10 человек. Дети плакали и просили милости. Третий немец из автомата расстреливал их уже в яме. Когда взрослые женщины и дети, которые могли ходить, были расстреляны, мы подвезли к яме детей в возрасте 1-2 лет, которые находились на подводах. Те же немцы снимали их и бросоли в ту же яму и здесь же расстреливали. Когда это злодеяние было завершено, немцы пошли к автомашине, что ждала их на шоссе, и уехали. Мы вместе с полицейскими и другими гражданами,

В 1941 г. П. Д. Шипенко и В. П. Жданович оборудовали на третьем этаже дома карцер с решетками. Он не отапливался, сидеть в нем можно было только на полу. Для усиления эффекта наказания на пол карцера зимой подсыпали снег. Сюда на сутки-двое сажали детей за самые малые провинности, например, за то, что они, голодные, пробовали поживиться из корыта для корма свиней.

Друзья подкармливали наказанных, спуская им на веревке хлеб, сыр, картошку. Бывало, дети самовольно открывали карцер и освобождали маленьких узников.

Наказание карцером несло, как правило, тяжелые последствия. Девочки Луиза и Роза так и не смогли отойти после него, а Саша Осмоловский – умер.

Три раза крынковский приют отправлял старших детей группами по 10 человек в Германию.

После ареста немцами в июне 1943 г. П. Д. Шипенко директором лагеря «Крынки» был назначен работавший здесь шофером Тарас Семёнович Кринка. Позже он ушел в партизанский отряд и погиб в бою. Некоторое время директорствовал в детском доме Василий Петрович Холмовский, расстрелянный гитлеровцами в 1944 г. за связь с партизанами.

Крынковский лагерь служил резервным источником для пополнения трудовых ресурсов Германии. Со временем стали отбирать юношей для отправки на принудительные работы. Некоторых девочек перевели в Осиповичский госпиталь досматривать раненых и обмороженных немцев.

С активизацией партизанского движения в зоне размещения лагеря «Крынки» и перехода части его персонала в партизанские отряды оккупационными властями было принято решение перебазировать его в Осиповичи, под крыло многочисленных полицейских и немецких охранных и карательных структур. Переезжали на санях в январе 1943 г. Вначале детей разместили в пристанционных зданиях, а позже они были переселены на окраину города.

Последним местом его нахождения в годы войны была д. Протасевичи.

В Осиповичах детским приютом руководил в 1943- 1944 гг. Василий Петрович Холмовский, расстрелянный гитлеровцами за связь с партизанами. После него на должность директора властями вновь был поставлен П. Д. Шипенко.

После освобождения Беларуси часть детей попала из Осипович в Свислочский детский дом, другие волей судьбы оказались в других местах Советского Союза.

Об авторе