Мои воспоминания о маме Гоман Людмиле Николаевне

Полное название этой статьи-повести –

“Мои воспоминания о роддоме в военном городке Лапичи

и о работавшей в нём маме Гоман Людмиле Николаевне”.

Недавно в районной газете была опубликована статья о роддоме в военном городке Лапичи. Часть воспоминаний там использована, но много-много дорогих сердцу “деталей-фрагментов” памяти (и фотографий) не смогли уместиться на газетной странице.

Вспоминает Наталья Недвецкая:

В детские и школьные годы у меня были длинные волосы, коса получалась длинная и толстая – папина гордость. Но, очевидно, лень была моим постоянным спутником, потому что не я сама, а мама заплетала эту косу. Каждый день заплетала и ругалась: «До какого же класса я буду плести эти косы?!». А поскольку режим работы у моей мамы, акушерки Гоман Людмилы Николаевны, был сутки-через трое, то регулярно раз в четыре дня на протяжении нескольких лет я приходила до школы к маме в роддом «заплетаться», да и после школы частенько к ней забегала. Именно поэтому в моей голове очень хорошо отложились некоторые факты существования роддома, а назывался он «123-е родильное отделение Краснознаменного Белорусского военного округа».  Хочу еще обратить внимание на то, что, в основном, все звали и знали мою маму как Лилю, а не Людмилу…

А пришла она на работу в роддом в июне 1957 года.

          Профессия для мамы была очень важной частью её жизни. Мама 4 года училась в Пинской фельдшерско-акушерской школе, которую окончила в 1951 году и получила акушерскую профессию.

Родителям мамы Николаю Михайловичу и Ольге Даниловне Городецким нелегко было учить детей после окончания войны, детство и юность братьев и сестёр Городецких было небогатым…

Но мама поехала учиться в Пинск, поскольку там работал вернувшийся с войны и получивший образование метеоролога старший брат Леонид. Мама часто вспоминала, что у неё не было обуви, и она ходила на занятия «в Лёниковых ботинках», как собирали-откладывали с получки брата деньги ему на новый костюм, а в итоге она на эти собранные деньги купила себе, тайком от брата, понравившиеся ей туфли. Первые в её жизни новые красивые туфли! И всегда говорила с гордостью: «Брат выучил меня…».

По распределению мама поехала работать акушеркой в Пуховичскую райбольницу, потом в железнодорожную больницу на станции Осиповичи Белорусской железной дороги, ну а после замужества – как раз в этот роддом, потому что там служил мой папа Гоман Михаил Михайлович.

          Наша семья – отец, военнослужащий, мама, я и младшая сестра Алла, жила на станции Лапичи в собственном доме, а роддом расположен был в военном городке, ну а школа – над речкой нашей Свислочью, там, где сейчас находится детский сад.

           Впрочем, зданий роддома было два. Мне роднее тот, который изначально располагался в отдельно стоящем здании на территории военного городка (в этом здании сейчас находится так называемая «генеральская дача»). Назову его «первый роддом». «Второй» же роддом был перенесен из старого «первого» роддома на территорию бывшей школы, для чего было построено новое здание – прямо над рекой. И произошло это уже после 1974 года, после строительства и ввода в эксплуатацию новой школы возле агрогородка Ручей.

Считался «первый» роддом относящимся к Бобруйскому военному госпиталю № 966, а в дальнейшем несколько раз менялась его структурная принадлежность к разным воинским частям (по крайней мере, в маминой трудовой книжке упоминаются войсковые части 56000, 71240, 92758, 11797, 74962, 44322, 83387). Но обслуживал этот роддом действительно конкретно рожениц-жён военнослужащих (из военных городков Лапичи и Цель). Иногда, если были срочные роды, то принимали и жителей близлежащих деревень, но после родов этих рожениц с новорожденным через день-два отправляли в районный роддом г.Осиповичи, для чего вызывали машину скорой медицинской помощи (предполагаю, что финансирование расходов на жён военных и сельских было из разных ведомств, оттого и поступали так).

          Здание «первого» роддома стояло неподалёку от гостиницы для молодых офицеров (или общежития, как тогда называли), территория примыкала к территории детского сада. Детский сад состоял из трёх отдельно стоящих деревянных двухэтажных зданий, в каждом из которых располагалась одна детсадовская группа. Территории и роддома, и детского сада были обнесены деревянными заборами, но проход через территорию не был запрещён, чем я и пользовалась, прибегая по утрам к маме на работу.

          Входов на территорию «первого» роддома было два, вход осуществлялся через калитки: центральная калитка была со стороны офицерского общежития, а вторая – справа, с территории детского сада. «Первый» роддом занимал одноэтажное кирпичное здание, покрашенное в неяркий белый цвет, имелся основной вход и служебный. На углах здания была выполнена рельефная вертикальная выступающая штукатурка белого цвета с разбивкой на полосы и прямоугольники (их называют «рустики»), а от этого здание смотрелось каким-то внушительным, как бы с эффектом старинного. Роддом был рассчитан на 6 коек, расположенных в двух палатах. В нём были также помещения приёмного покоя, процедурной, родильного зала, палаты для новорожденных, кухни, санузла, котельной (примерную схему прилагаю). Отапливалось здание роддома отопительным котлом на углях, для хранения которого использовался дощатый сарай на территории роддома. В здании имелся водопровод и канализация, а горячее водоснабжение осуществлялось от титана, установленного в ванной комнате.

          Конечно, все полностью палаты роженицами заняты каждый день не были, рожениц обычно бывало одна-две, да и то не каждый день. Тем не менее мне запомнилось, что штат роддома состоял из 13 сотрудников, но сотрудники в разное время были разные. Возглавлял роддом врач-акушер Кремер Юрий (отчество не помню точно – то ли Александрович, то ли Львович), а после его отъезда – врач-акушер Людмила Борисовна Иванова (помню, что она была женой командира войсковой части).

          Режим работы основных работников был таким: рабочее время – сутки 24 часа, потом 72 часа выходное время. Поэтому и смен рабочих было четыре, в каждой смене по 1 дежурной акушерке и 1 дежурной санитарке, итого 4 акушерки и 4 санитарки. Из акушерок, кроме мамы, я помню Клюсс Наталью Сергеевну, она жила в местечке Лапичи, а также Кныш.

Кроме этих дежурных медработников, в штате была медсестра и кастелянша-истопник-завхоз-повар (такая сборная должность), режим работы у них был шестидневным. Фамилии медсестер были Кремер (жена врача Кремера, но спорим с сестрой, как её звали: мне запомнилось, что Роза Львовна, а она говорит, что Тамара Абрамовна, какие-то чудеса памяти…). Запомнившиеся мне фамилии санитарок: Попцова Нина, Каноник Мария, Шевченко Нина, Прибыльская Раиса, Гарбуз Татьяна.

Хорошо помню кастеляншу Вольвину Галину, она жила в деревне под названием Целянка (сейчас эта деревня объединена с агрогородком Ручей). У неё были очень многообразные обязанности: топила углем в котельной котел, занималась бельём, получала продукты на складе, утром и днём готовила завтрак и обед для рожениц. А вот ужин для рожениц и еду в выходные и праздничные дни на все приёмы пищи готовил дежурный медперсонал. С тех пор я запомнила, что на одну порцию каши нужно брать любой крупы 2 столовые ложки, кроме манной (мама и дома так делала, и я до сих пор использую эту пропорцию…). Ещё запомнилась мамина круглая синяя пластиковая завинчивающаяся коробочка, в которой она брала из дома на работу сахар. Я спрашивала её: «А разве у вас там нет сахара?», на что мама отвечала, что его брать нельзя, ведь он только для рожениц. Так сказать, высокая антикоррупционная устойчивость была)))!

У врачей также была шестидневка, но их вызывали в роддом в любое время дня и ночи, в выходные и праздничные дни, если предполагались тяжелые роды или во время родовой деятельности происходили осложнения или непредвиденные обстоятельства. Врача Кремера работники роддома и жители военного городка очень уважали, он был грамотным врачом и безотказным в оказании медицинской помощи; если было необходимо – осматривал и давал консультации, назначал лечение не только роженицам, но и другим заболевшим.

Вспоминается один эпизод из нашей жизни, связанный как раз с Кремером. Примерно в 1964-1965 году мою младшую двух-трёхлетнюю сестру Аллу укусила собака в районе лба, образовалась рваная рана, которая сильно кровила. Мама была на дежурстве в роддоме, и бабушка схватила орущего напуганного окровавленного ребенка на руки, побежала в роддом. Мама вызвала из дома Кремера, который, не будучи хирургом, зашил эту рану на лбу сестры, наложил швы и потом в течение нескольких дней осматривал и обрабатывал рану.  Рана зажила без осложнений, а на память об этом эпизоде сестра до сих пор носит на лбу отметину из образовавшихся рубцов.

После Кремера заведовала роддомом врач-акушер Людмила Борисовна, с которой у персонала роддома сложились особо тёплые отношения. Её все любили за профессионализм, за чуткость, доброту и справедливость. Мама, даже уже будучи совсем старенькой, с удовольствием и любовью вспоминала годы работы с Людмилой Борисовной, а поскольку я тоже окончила медицинский институт, всегда ставила мне в пример её характер, как врача, выдержанный, уравновешенный и в то же время строгий.

Мама рассказывала несколько случаев из своей профессиональной деятельности, которые мне запомнились. Например, о том, что однажды родился новорожденный с многократным обвитием пуповины вокруг шейки, но петли были нетугие, и она снимала друг за другом эти кольца пуповины с шейки ребенка. Ещё был случай, когда головка новорожденного вышла, а плечики никак не получалось повернуть для лучшего выхода, в результате даже был надрыв кожи на шейке малыша, который пришлось зашивать.

Очень мама любила свою работу, говорила, что не бывает лучшей на свете, ведь получаешь столько улыбок и счастья от рожениц, от этого чуда появления на свет новенького человека. Рассказывала так: «Вот только она (роженица) страдала и кричала от родовых мук, кляла всё на свете, наконец родила, и я спрашиваю её: «Ещё рожать будешь?», как та сразу же отвечает с улыбкой: «Буду!» У мамы была «лёгкая рука», она отлично справлялась со своими профессиональными (и не только!) обязанностями, не зря же в её трудовой книжке я насчитала целых 20 награждений грамотами и благодарностями и даже запись о том, что занесена на Доску почёта!

Но не только на работе в роддоме мама оказывала помощь людям, но и односельчанам, соседям. При разных недомоганиях соседи спешили к ней за помощью, и можно сказать, что выполняла она функции земского доктора: ставила диагнозы, давала лекарства, вот к ней все и обращались. Смешно, но лечила она не только людей – односельчане просили её делать уколы и коровам, и свиньям. Она так и говорила: «Приходится лечить и людей, и зверей!». Иногда она дома сердилась, что запасы лекарств быстро таяли от просьб односельчан, но всё равно неизбежно покупала новые, восполняя домашнюю аптечку…

Недавно мы с дочерью бывшей санитарки Каноник Марии – Тамарой вспоминали о том, что была Мария сердечницей, приходилось часто вызывать скорую медицинскую помощь из Осипович, но когда прибывшие медики не могли попасть в тонкие, практически невидимые вены, Мария говорила: «Зовите Лилю, только она попадёт в вену». Так и было: приходила поднятая среди ночи Лиля и неизменно вводила иглу с лекарством в спрятавшуюся вену…

Кстати, порядки под руководством врачей в роддоме были строгими, неукоснительно соблюдались гигиенические принципы, режим медицинского учреждения соблюдался со всей ответственностью. Молодые отцы в палаты к роженицам не допускались, равно как и роженицам нельзя было выйти за пределы здания для разговоров, приходилось общаться через окна здания. Так сказать, режим был «никого не впускать, никого не выпускать, партнёрские роды не допускать!»

Правда, в отсутствие врачей работниками роддома иногда допускались некоторые отступления и вольности (взять, к примеру, хотя бы плетение этих моих несчастных кос…). А ещё был такой случай отступления от правил с моей двоюродной сестрой Мариной, приехавшей погостить к нам на каникулы из Ленинграда. Очень уж ей хотелось проколоть уши, вот мама и взялась это исполнить в выходной день. Справедливости ради надо отметить, что при проведении этой процедуры санитарно-гигиенический режим максимально соблюдался: на Маринку был надет стерильный халат, тщательнейшим образом простерилизованы инструменты – корнцанг для удержания иглы (это такие щипцы с зажимом) и изогнутая хирургическая игла, а также чистым медицинским спиртом обработаны мочки ушей, использована стерильная хирургическая нить. И всё, вуаля! – гуляй, юная модница!

Коллектив роддома был очень дружным, всякие работы типа субботников назначали себе сами и участвовали все без обид и разных «отмазок». На праздники собирались вместе с мужьями, веселились, а на Новый Год даже с переодеваниями и маскарадными костюмами! Спиртное для праздников почти не покупали, а «собирали». Известный же факт, что при выписке счастливые отцы часто приносят в знак благодарности шампанское и конфеты, цветы. И вот этот от души преподнесённый алкоголь персонал не забирал домой, а приберегали к празднику.

Другое дело – конфеты! Тут принцип их распределения был совершенно другим. Любую подаренную коробку конфет вскрывали и делили ровно на количество работающих, невзирая ни на должности, ни на того, кто реально принимал данные роды. А мы с сестрой, предвкушая удовольствие, каждый раз утром с нетерпением ожидали маму с конфетами с её круглосуточного дежурства! Конфеты эти пахли чем-то неуловимо роддомовским: карболкой, наверное, или какими-то другими лекарствами и медицинскими запахами… Даже хлеб, который мама приносила домой после дежурства, имел такой же обожаемый мною с детства запах (у нас в магазине на станции Лапичи продавался хлеб по 14 копеек, был он чёрным, каким-то тяжёлым и клейким, а в магазине в военном городке продавался другой хлеб, по 16 копеек, и был он светлее, более пористый и вкусный, вот мама и покупала этот хлеб. И хранился он в роддоме, пропитываясь этим ни с чем не сравнимым запахом роддома и мамы…).

Вот тут уместным мне оказалось задуматься: а как это маме всё удавалось успеть? Ведь совмещала и эту работу, и семье надо было оставить обеды-ужины на сутки, да и престарелые родители жили неподалёку, их тоже надо было навестить-полечить? Ещё и домашнее хозяйство, а оно, на минуточку, было тоже немаленьким! 25 соток земли, корова, поросёнок, куры и в порядке эксперимента – то гуси, то индюки! Но «лёгкие» руки на то и лёгкие, чтоб всё успевать вовремя, а цветник у дома и грядки у неё были всем на зависть! Ещё и брала на каникулы своих городских племянниц Ирину и Марину, на летний отдых, да за грибами-ягодами не забывала в лес сходить, зимние припасы сделать.

Кстати, вот такая ещё история случилась в нашей жизни. По какой-то причине, из-за определенных трудностей её брат Николай с женой Зинаидой уехали со старшей дочерью Светой в Германию, на службу. И мама по их просьбе не побоялась оставить у себя на воспитании на целый год двухлетнюю свою племянницу Людочку, довольно своенравную девочку. В то время и нам с сестрой было не так много лет – мне 12, а Алле – 8. Так что умела мама справляться и со своими, и с чужими детьми, а также и с остальным хозяйством!  Да так, что её племянница Светлана до сих пор удивляется маминому трудолюбию и умению сноровисто справляться со всеми работами: «Я помню только свои эмоции. Я восхищалась тому, как тётя Лиля всё успевала – хозяйство накормить, нам (т.е. 4-м детям) приготовить, сесть на велосипед и на работу. Как белка в колесе.»

О да! Велосипед был неизменным маминым спутником! А велосипед тоже был особенным – старый немецкий черный велосипед с низкой полукруглой рамой, на который было особенно легко сесть. Мама так всегда и говорила: «Велосипед – это мои ноги». И ездила на велосипеде аж до своих 85 лет, вот как!

«Второй» роддом помнится мне хуже, поскольку в 1975 году я уехала учиться в Ленинград, поэтому дома в Лапичах и на работе у мамы была только на каникулах. Здание «второго роддома» построили над Свислочью справа от дороги, ведущей в военный городок, и само здание «второго» роддома было вынесено за пределы военного городка. Произошло это уже после того, как в 1974 году было построено новое здание школы, и школа переехала со своей территории. Конечно, вновь построенное здание было более современным, расположение помещений в нём уже более соответствовало медицинским и гигиеническим требованиям. Но зато в архитектурном плане «второй» роддом бесспорно уступал величественному «первому» роддому.

Однако все те же необходимые помещения для рожениц и новорожденных во «втором» роддоме также имелись: палаты для рожениц и для новорожденных, приёмное отделение, родильный зал, появилось даже отделение гинекологии, а также кухня, санузел с душевыми. И действовал уже здесь принцип приёма жителей не только военного городка, но и жителей окрестных деревень, хотя остался «второй» роддом в ведении всё того же Министерства обороны.

Оборудование как медицинское, так и хозяйственное, медицинский инструментарий были более новыми и современными, в помещениях стало как-то светлее и воздушнее, что ли.

Я пошла и посмотрела мамину трудовую книжку, последняя запись гласит: «Уволена в связи с ликвидацией 123 родильного отделения». И стоит дата 30 сентября 1985. Вот тогда и перестал функционировать роддом…

Очень люблю я свою маму. Уважаю за труд. Ценю за всё то, что она для меня и сестры сделала и научила. Горжусь ею. И очень рада, что мне в жизни досталась именно она – моя мама Гоман Людмила Николаевна!

Наверное, у неё был талант совмещать в себе очень различные достоинства характера и души. Мне кажется, что все эти достоинства были у моей мамы в превосходной степени: она была доброй и строгой одновременно, справедливой, решительной и мудрой, целеустремленной и мягкой, умела выслушать и дать именно дельный совет, была хорошей собеседницей и интересным рассказчиком, всегда вела себя с достоинством и привлекала к себе только хороших людей! И ещё мне очень нравилась и нравится её позиция:

«Надо прислушиваться к молодым, они всё знают и умеют лучше!»

Об авторе