Позывные Большой земли звучали ежедневно

Продолжаем публиковать мемуары партизан-флегонтовцев.

“Позывные Большой земли” – так называется глава книги “Рейдовая в походе”, вышедшей в 1984 году. Автор главы – Бушков Н.В., бывший радист рейдового кавалерийского отряда под командованием А.К. Флегонтова.

Короткая справка об авторе:

Бушков Николай Васильевич, родился в 1924 году в деревне Зайчики Слободского района Кировской области. С августа 1942 по июнь 1944 года — радист в партизанском отряде «Боевой» и бригаде «За Родину». После войны работал председателем колхоза. Член КПСС с 1950 года. Награжден орденами Красной Звезды, «Знак Почета» и медалями. Живет (на 1984 год) и работает в Гродно.

В банке данный “Подвиг народа” имеются данные о награждении после войны Бушкова Н.В. Орденом Отечественной войны II степени:

О том, как оценивали работу радистов мы писали в статье “Партизанские радисты работали на “отлично” (читать ЗДЕСЬ).

Благодаря практически ежедневным сеансам связи с Центром – с Белорусским штабом партизанского движения – отряд Флегонтова стал штабом,  координирующим и связующим звеном партизан в Осиповичско-Червенском лесу.  Именно по радиосвязи было получено разрешение БШПД остановиться кавалеристам Флегонтова в Рассохе, согласие Центра на создание первой в этих местах партизанской бригады “За Родину”.

Бушков Н.В. вспоминает:

“…Подготовка радистов в школе, куда меня направил комсомол, проводилась по ускоренной программе. Преподаватели, специалисты высокой квалификации, учили нас радиоделу, практической работе на аппаратуре. Основное внимание уделялось изучению радиостанции «Север», которая с осени сорок первого года начала использоваться партизанами.

Как-то летом сорок второго года в нашу школу приехал средних лет командир, на беседу с которым вызвали курсанта Геннадия Хоробрых и меня.
— До конца подготовки остаются считанные дни,—сказал он,— А потом куда хотели бы?
Мы с Геннадием переглянулись: разве это от нас зависит? Куда пошлют, туда и пойдем. Командир, как видно, догадался, о чем мы подумали, и чуть-чуть улыбнувшись, продолжал:
— Мне, ребята, как раз двое радистов нужны. Обязательно парни, а не девушки, и не просто парни, а сильные, выносливые, умеющие к тому же обращаться с конем. Чтобы, если туго придется, и сам из седла не вылетел, и радиостанцию не потерял. Хотите ко мне?
Мы взахлеб начали уверять, что только о таком и мечтаем, что готовы расшибиться в лепешку, а доверие оправдаем. Командир выслушал все эти сбивчивые заверения, поднялся и протянул руку:
— Договорились. Заканчивайте учебу. Скоро встретимся.

Через несколько дней нам с Хоробрых выдали по походной радиостанции «Север» и откомандировали в расположение командира кавалерийского отряда Алексея
Канидьевича Флегонтова. Встретил он нас дружелюбно, как старых знакомых, поинтересовался, хорошо ли сумели «набить руку» на радиопередачах, и предупредил, что придется как можно быстрее овладеть верховой ездой.

В тот же день мы встретились с еще одним радистом, Василием Мишилевичем. Но действовать нам с ним в фашистском тылу не пришлось. Незадолго до перехода линии фронта во время налета вражеской авиации на расположение отряда Василий Мишилевич был тяжело ранен. Не повезло нам и еще в одном отношении: от осколков гитлеровской бомбы вышли из строя рации Мишилевича и Хоробрых.

Каждый день в отряд приходили новые люди, в том числе присланные из партизанских отрядов Витебщины. Одного из них, бывшего военного радиста Владимира Майорова, прикомандировали к нам и закрепили за ним исправленную рацию.

Начались занятия по боевой подготовке, разведке и, конечно же, по овладению навыками верховой езды. А. К. Флегонтов ни для кого не делал исключения: как за всеми кавалеристами, так и за нами закрепили лошадей, выдали седла, оружие, клинки. Отныне мои, например, ежедневные занятия начинались с короткого рапорта командиру отделения:
— Боец Бушков, кобылица «Вольца»!
А отделенный, лишь глянув на меня, внимательно проверял, хорошо ли вычищена моя «Вольца», веселый ли у нее вид, в должном ли порядке на ней седло и уздечка.

Много крови она мне попортила, эта капризная, необъезженная кобылица пегой масти! То свечой станет, вздыбившись на задние ноги, то на полном скаку остановится так неожиданно, что чуть не полетишь через ее голову, то вдруг брякнется на землю и лежит, пошевеливая ушами,— хоть ты караул кричи! Постепенно мы все же «поняли» друг друга, и «Вольца» капризничала реже и реже.

Наконец отряд тронулся в путь, и скоро линия фронта осталась позади. Теперь связь с Большой землей зависела только от нас, от исправности материальной части раций и мастерства радистов. У меня и Гены Хоробрых были лишь первоначальные, полученные в школе навыки работы, которые еще предстояло развить и закрепить, а Майоров не был знаком с партизанскими рациями и на ключе прежде никогда не работал.

Сразу после перехода во вражеский тыл, как и было предусмотрено инструкцией, я перевел работу рации с прежней, дополнительной, на основную волну. И вот тут-то и начались головоломки! Еще вчера в ответ на позывные Большой земли я мгновенно связывался с радистом ЦШПД, а сейчас как ни бьюсь, ни стараюсь, ни он меня не слышит, ни я его.

Между тем отряд продолжал безостановочно двигаться дальше, у командования накапливалась уйма важнейшей информации, которую надо было немедленно передавать в ЦШПД, а мы с Геннадием лишь беспомощно разводили руками: Большая земля молчит.

Сколько жить суждено, никогда не забуду те горестные дни. На каждом привале, пользуясь самыми кратковременными остановками, снова и снова вызывал Центр, а в ответ — ни звука. Поневоле конники начинали коситься на несчастных радистов: не измена ли? Алексей Капидьевич и тот в сердцах упрекнул:
— Знал бы, что ты так подведешь, лучше взял бы в отряд девчонок!

Окончательно падая духом, я вдруг поймал себя на проблеске сулящей надежду мысли: что, если радиоузел ЦШПД вопреки инструкции не перешел при работе со
мной на новые позывные, а продолжает вызывать нас старыми?

Послушал в эфире — так и есть. Но что будет, если, как предупреждает инструкция, старые позывные успела перехватить вражеская разведка? Коли так, фашисты только и ждут, когда мы начнем передавать информацию. Прицепятся к отряду, станут по нашей радиосвязи за каждым шагом «Боевого» следить, а мы, радисты, будем в этом виноваты.

Командир отряда, недовольно хмурясь, выслушал мои сумбурные объяснения и решительно отрубил:
— Чихать мне на все инструкции! Немедленно давай связь с Центром!

Стал я пользоваться старыми данными, на одном дыхании передал всю информацию, накопившуюся за минувшие дни вынужденного молчания. И с тех пор до конца нашего рейда радиосвязь с Большой землей действовала безотказно.

Нередко мне и Геннадию Хоробрых приходилось передавать в Центр информацию других партизанских отрядов и бригад, подпольных партийных органов Минской области. Через нашу радиостанцию производился вызов самолетов, доставлявших партизанам оружие, боеприпасы, взрывчатку, медикаменты и забиравших с лесных аэродромов тяжелораненых народных мстителей для доставки их в госпитали.

А когда в октябре 1942 года произошло объединение партизанских сил Червенского, Осиповичского и Пуховичского районов в бригаду «За Родину» под командованием А. К. Флегонтова, наша радиостанция стала служить для всей бригады.

Это отнюдь не означало, что теперь у радистов будет постоянное пристанище. Даже в благоустроенном лагере, к началу зимы выросшем в лесном урочище, нам с Геной Хоробрых чуть ли не каждый день приходилось «подселяться» в ту землянку, где в это время было посвободнее. Сегодня в одном отряде, завтра в другом, послезавтра в третьем. Уклоняясь от нападений гитлеровских карателей, отряды маневрировали в зоне расположения бригады, а вместе с ними приходилось кочевать и нам.

А. К. Флегонтов часто напоминал, что мы пуще собственного глаза должны беречь радиостанцию. Комбриг был прав: сохранить рацию в партизанских условиях —
задача не из легких. Не сотни, а тысячи непредвиденных опасностей подстерегали радистов буквально на каждом шагу: стремительные переходы через железнодорожные и шоссейные магистрали, форсирование водных преград,
неожиданные стычки с противником. Все надо было предвидеть, ко всему подготовиться, предусмотреть любую случайность. Если разведчик, подрывник, любой партизан рискует в первую очередь самим собой, так у радиста двойная ответственность: сначала — за рацию, потом — за себя. Сплоховал, смалодушничал, ошибся — и целая бригада неизвестно на сколько времени останется без связи с Большой землей!

Вот почему и решил я ни днем ни ночыо — ни при каких обстоятельствах не расставаться со своим «Севером». Подогнал по его размерам заплечный армейский вещмешок и чуть что — сразу на спину: хоть пешком шагай, хоть скачи на коне. Ночыо — под голову вместо подушки, днем — па себе. Вместе с рацией и запасную фишку, шланг питания носил. Только сумку с радиопитанием
доверял кому-либо из спутников: если во время боя или внезапного нападения пропадет — не велика беда, потому что в густом лесу, в укромных местах на верхушках высоких елей я припрятал несколько запасных батарей, замаскированных так, что сам черт не найдет.

Даже во время тяжелейшей январской блокады сорок третьего года мне удалось сохранить радиостанцию и поддерживать связь с Белорусским штабом партизанского движения. А после провала фашистского окружения бригада «За Родину», вернувшись на прежнее место, продолжала еще беспощаднее громить ненавистного врага.

Боевую деятельность партизан направляла столица нашей Родины — Москва. Оттуда по радио поступали указания о «рельсовой войне» — массовых партизанских диверсиях па железнодорожных коммуникациях противника, о ведении глубокой разведки на путях предстоящего наступления советских войск, о защите мирного населения от кровавых расправ гитлеровских извергов, о пред-
отвращении угона молодежи на каторгу в Германию.

Указания эти партизанами строго выполнялись. Отряды нашей бригады подрывали вражеские поезда, поднимали на воздух мосты, защищали местное население.

19 июля 1943 года в штаб бригады прибежала женщина из деревни Новая Нива и сообщила, что к ним на грузовиках приехало множество гитлеровцев, которые сразу же начали собирать деревенскую молодежь, сгонять в гурт скот, свиней и грабить жителей.

Комбриг Ф. Ф. Тараненко приказал поднять по тревоге конный эскадрон Алексея Бычкова в составе двух взводов и расчета 45-миллиметровой пушки. Ускоренной рысью партизаны двинулись по дороге к Новой Ниве, даже не успев выслать туда разведку: нельзя было терять ни минуты времени, потому что фашисты могли уехать из деревни и увезти с собой захваченных людей. Ради спасения их эскадрон и пошел на риск.

Недалеко от Новой Нивы партизаны увидели мчавшегося им навстречу на взмыленном коне комиссара отряда имени Фрунзе Александра Пришивалко. Оказалось, что в это утро он ездил в деревню читать крестьянам свежую сводку Советского информбюро и успел ускакать буквально из-под носа карателей. Много ли там гитлеровцев, Пришивалко не знал, но это не могло повлиять на проведение задуманной операции.

Оставалось продумать, как ее успешнее, с наименьшими потерями, провести.
Решили так: пушку, расчет которой возглавил начальник штаба бригады В. И. Бобков, выдвинуть поближе для стрельбы прямой наводкой; группе партизан во главе с пулеметчиком И. И. Ильясовым обойти деревню справа; а основным силам эскадрона — слева, со стороны Могилевского шоссе. Как только пушка откроет огонь, партизанам пойти в атаку.

Но атаковать карателей в населенном пункте не пришлось. Услышав первый, за ним второй пушечный выстрел, увидев, как разорвался снаряд на улице, в самой их гуще, гитлеровцы побросали награбленное добро и, забыв о согнанных для отправки в Германию невольниках, бросились наутек.

Некоторые, не успев вскочить в кузовы грузовиков, цеплялись за борта машин и падали, сраженные очередями партизанских пулеметов. Пятнадцать
вражеских трупов осталось валяться на дороге. Эскадрон Алексея Бычкова не понес потерь.

Так уже не впервые было выполнено указание Центра о защите мирных жителей от угона в фашистское рабство. А в донесении, переданном мною по радио в БШПД, этой операции было уделено лишь несколько скупых фраз.

После разукрупнения партизанских сил нашей Зоны бригада «За Родину», получившая имя погибшего комбрига А. К. Флегонтова, продолжила рейд на запад. С нами была и группа во главе с секретарем Малоритского подпольного райкома партии М. Л. Кучерой, доставившая в нашу бригаду более мощную, чем «Север», рацию.

Нам с Геной Хоробрых пришлось расстаться: он оставался радистом в бригаде «Красное Знамя», а я с боевыми побратимами — флегонтовцами уходил на Брестчину. Опять, как и год назад, переправы через реки, преодоление усиленно охранявшихся железных и шоссейных дорог, столкновения с многочисленными фашистскими засадами. А от меня, как всегда, требовалось, несмотря ни на что, сохранять в исправности рацию и поддерживать устойчивую связь с Большой землей.

Рейд начался осенью 1943 года. На все вызовы Белорусского штаба партизанского движения я отвечал без промедления, а кроме передачи донесений штаба бригады каждый день принимал и старательно записывал сообщения о событиях на фронтах Великой Отечественной войны и сводки Советского информбюро. Эти сводки тоже были нашим оружием в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками: размноженные в походной партизанской типографии и распространенные разведчиками в попутных населенных пунктах, они поднимали на битву с врагом многих и многих советских патриотов.

Закончился наш беспримерный рейд в приграничной Брестской области, где партизаны бригады имени Флегонтова продолжали громить врага в Кобринском, Малоритском и Дивинском районах. Всю зиму гремели взрывы на железных дорогах, взлетали на воздух фашистские эшелоны и мосты”.

Вот отзыв Большой земли о радистах Хоробрых и Бушкове:

«…С большой любовью к своему делу, в трудных условиях вражеского тыла, в постоянных переходах по лесам и болотам партизанские радисты отлично справлялись с заданиями командования, перенося все лишения боевой жизни мужественно и стойко, не теряя бодрости, находчивости и инициативы. Радисты тт. Хоробрых и Бушков проделали в 1942 году с конным партизанским отрядом т. Флегонтова рейд по тылам противника, пройдя свыше 500 километров по лесам и болотам, с боем форсируя сильно охраняемые противником шоссейные и железные дороги. Отряд провел по дороге 4 крупных операции против немцев и каждый раз неизменно выходил победителем. Ежедневно в Москве, в Центральном штабе партизанского движения, наносился на карту боевой путь этого отряда по сводкам, которые передавали Хоробрых и Бушков. Во время этого сложного и опасного пути не было ни одного дня перерыва связи…»

Напоследок интересный метод дополнительного шифрования информации партизанскими радистами – ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ

Об авторе