Огненными тропами Тараненко

Продолжаем публиковать мемуары партизан-флегонтовцев. “Огненными тропами” – так называется первая  глава книги “Рейдовая в походе”, вышедшей в 1984 году;

Тараненко Федор Федорович – составитель данного сборника мемуаров партизан-фдегонтовцев – прошел весь путь легендарного партизанского отряда от формирования в Москве (июль-август 1942 года) до соединения партизанской бригады “За Родину” им. Флегонтова с регулярными частями РККА в Брестской области весной 1944 года. Начинал Ф.Ф. Тараненко в качестве начальника штаба кавалерийского отряда “Боевой” на стадии формирования, заканчивал командиром бригады.

КОРОТКО О ТАРАНЕНКО Ф.Ф. (на момент выхода книги):
Федор Федорович Тараненко, родился в 1915 году в селе Щербиновка Тарановского района Кустанайской области. Член КПСС с 1940 года. Участвовал в советско-финляндской войне. Накануне Великой Отечественной войны командовал эскадроном 56-го полка 24-й кавалерийской дивизии. Окончил курс Военной академии имени М. В. Фрунзе. С августа 1942 года находился в партизанах:
начальник штаба отряда «Боевой», начальник штаба бригады «За Родину», командир бригады «За Родину» имени А. К. Флегонтова. В рядах Красной Армии участвовал в освобождении Венгрии и Чехословакии. Награжден двумя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны I степени, Красной Звезды и многочисленными медалями. Полковник в отставке, живет в Ленинграде.

В 60-70-х годах партизаны-флеготовцы приезжали в Осиповичский и Червенский районы в места, где прошла боевая молодость, где погиб легендарный комбриг А.Флегонтов. Поддерживали переписку со школами и в частности – с Липенской школой в Осиповичском районе, постоянно бывали в Рассохе.

Тараненко Ф.Ф. вспоминает:

“..Шел второй год войны, и нет-нет затаенная обида остренько колола в сердце: товарищи по армии уже сколько сражаются с немецко-фашистскими  захватчиками, а я, такой же, как они, молодой и сильный, вдали от фронта, в тылу «грызу гранит науки» на ускоренном курсе Военной акаемии имени М. В. Фрунзе.

Конечно, мы, слушатели, отличнейшим образом понимали, какое значение имеет подготовка квалифицированных командных кадров для действующей армии. Потому учились с ненасытной жадностью, напрочь отметая все лишнее и мечтая об одном-единственном: скорее на фронт. Не дни, часы считали до окончания учебы!

И вот — начало июля 1942 года, приезд в Москву, взволнованное ожидание…
Сбылась ли мечта? Как будто да: прошли день-два, и почти все наши выпускники, получив назначения для прохождения дальнейшей службы, разъехались по частям. Но десять старших лейтенантов, в их числе я, продолжали оставаться в помещении академии, не имея ни малейшего представления о том, что с каждым из нас будет в ближайшее время. Лишь постепенно кое-какое представление начинало складываться. После того, как нас стали каждый день вызывать в Главное управление кадров и очень подробно расспрашивать о родных и близких, о том, что каждый из нас делал, где работал до призыва в армию. Проверка?
Ну что ж, стало быть, так надо.

На шестой день всех десятерых снова вызвали, но не в Главное управление кадров Народного комиссариата обороны, а в Центральный штаб партизанского движения. Возглавлял его первый секретарь ЦК КП(б)Б Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко. Он сообщил, что отныне мы поступаем в распоряжение ЦШПД. Через несколько минут каждый из вызванных покинул помещение с письменным предписанием о назначении. Правда, я пока оставался при штабе, но дали понять, чтобы я готовился к действиям во вражеском тылу.

А тыл этот к лету 1942 года представлял собой большую советскую территорию, временно оккупированную гитлеровскими войсками. Мне вскоре довелось воевать на порабощенной фашистами белорусской земле, поэтому я и буду рассказывать только о виденном и пережитом на ней. Но борьба белорусского народа с немецко-фашистскими ордами разгорелась гораздо раньше — с первых часов, дней войны. По призыву Коммунистической партии против врага поднялись все советские люди. Партизанские ручейки, зародившиеся в начале нападения гитлеровцев, превратились в грозный океан всенародного гнева!

Большая земля готовила для отправки к партизанам военных специалистов — подрывников, минеров, радистов, разведчиков и многих других, которые, завершив учебу, перебрасывались во вражеский тыл. Направляли в тыл
противника и отдельные разведывательные и диверсионные группы, небольшие, специально подобранные и экипированные вооруженные партизанские отряды, из которых впоследствии вырастали крупные формирования народных мстителей. За месяц работы в ЦШПД я неплохо познакомился с его структурой, сам готовил нужных партизанам специалистов, но удовлетворения от всего этого не испытывал.

Почему? Я — кадровый военный, принимал участие в советско-финляндской войне. Перед началом Великой Отечественной командовал кавалерийским эскадроном. Пройдя ускоренный курс обучения в Академии имени Фрунзе,
верил, что сразу получу назначение в действующую фронтовую часть.
А вместо этого — работа в ЦШПД, в советском тылу, вдалеке от фронта. И мне, старшему лейтенанту, фронт теперь может привидеться разве только во сне…
Одним словом, причин для радужного настроения — никаких, надежд на перемены к лучшему — того меньше. Терпи и молчи.

Первая встреча и знакомство с Флегонтовым А.К.

Не питал я надежд и в тот день, когда получил приказание явиться к начальнику Белорусского штаба партизанского движения Петру Захаровичу Калинину. Он
принял меня в своем кабинете, с присущей ему спокойной приветливостью пожал руку и предложил сесть за длинный стол, но другую сторону которого устроился среднего роста, кряжистый человек лет пятидесяти, в военной форме. На петлицах его — по две майорские «шпалы»; на груди — редкие по тому времени ордена Ленина и Красного Знамени.

Удивило то, что Петр Захарович или забыл или не посчитал нужным представить нас друг другу, а  сразу принялся расспрашивать о здоровье, о настроении, о моих желаниях и планах. Слушая меня, они оба, Калинин и майор, время от времени обменивались короткими понимающими взглядами, хотя ничего особенного, действительно интересного в моем скучном рассказе, естественно, быть не могло. Как дела служебные? Идут, но здесь нужны
специалисты не вроде меня, знакомого с партизанской борьбой понаслышке, а успевшие накопить драгоценный боевой опыт в тылу врага. Где родные? Мать с отцом и жена с двухлетним сыном живут недалеко от Ростова, а фашисты уже добрались до Ростовской области. Кто знает, успеют ли эвакуироваться…
— Вы перед войной служили в кавалерии? — неожиданно перебил Калинин.
— Командовал эскадроном в кавалерийском полку двадцать четвертой кавдивизии.
— Фронтовой опыт есть?
— Участвовал в советско-финляндской войне.
— Хорошо. В Подмосковье заканчивается формирование партизанского павалерийского отряда, который скоро отправится в глубокий рейд по тылам врага, по лесам и дорогам оккупированной Белоруссии. Весь командный
состав подобран и утвержден, не хватает только начальника штаба. Ваше мнение?

А я онемел. Конечно, рад, доволен. Все еще не знакомый мне майор раньше, чем Петр Захарович, понял мое состояние. Он поднялся, расправил складки гимнастерки под туго затянутым широким ремнем, улыбнулся:
— Боевой опыт есть. В кавалерии не новичок. Считаю, что вопрос о назначении начальником штаба отряда решен.
— Возражений нет,— встал из-за стола Петр Захарович,— а поэтому, товарищи, знакомьтесь: командир партизанского кавалерийского отряда Алексей Канидьевич Флегонтов и начальник штаба этого отряда Федор Федорович Тараненко. От всего сердца желаю вам успехов!

Немного времени понадобилось, чтобы всею душой почувствовать, с каким необыкновенным, замечательным человеком свела меня в тот день военная судьба. Алексей Флегонтов не очень любил вспоминать былое, а еще меньше рассказывал о себе. Но вскоре мне стали известны основные вехи из удивительной и легендарной жизни своего командира.

Пятнадцати лет не исполнилось Алексею, когда голодуха погнала парнишку мыть золото на прииске в Забайкалье. Золотодобытчик из него не получился, а два года
спустя семнадцатилетнего юнца с головой завертели революционные события 1905 года. В то же время он и участвовал в дерзкой операции по освобождению группы политических заключенных из хабаровской тюрьмы.

Когда началась первая империалистическая война, в один из стрелковых полков вместе с сотнями новобранцев пришел не просто молодой солдат, а успевший получить хорошую идейную закалку молодой большевик Флегонтов. В  полку, ежеминутно рискуя головой, он продолжал вести подпольную работу. Потому-то в февральские дни 1917 года солдаты 28-го стрелкового полка именно его избрали председателем полкового комитета.
Великая Октябрьская социалистическая революция предопределила весь дальнейший жизненный путь коммуниста Алексея Канидьевича Флегонтова.

В первые месяцы молодой Советской власти он — член, а затем председатель Хабаровского городского Совета рабочих и солдатских депутатов. В период гражданской войны, в 1920 году — командир 1-й Амурской стрелковой дивизии, один из организаторов и руководителей партизанской борьбы на Дальнем Востоке против белогвардейцев, японских и американских интервентов.

За мужество и отвагу, проявленные в те дни в боях с врагом, за умелое командование партизапами-дальневосточниками Алексей Флегонтов в числе первых советских военачальников был награжден орденом Красного Знамени и именной серебряной саблей. Вторая высокая награда, орден Ленина, появилась на
груди Алексея Канидьевича в очень тяжелое для нашей Родины время, в первые месяцы Великой Отечественной войны. В июле 1941 года он организовывал партизанские отряды на Смоленщине, готовя их к боевым действиям
в тылу наступавших немецко-фашистских войск. В октябре, когда гитлеровцы продвинулись к границам Московской области, Флегонтова отозвали в столицу. По указанию Московского областного комитета партии Алексей Канидьевич занимался формированием отрядов, направлявшихся на территорию, занятую врагом.

Флегонтов упорно, настойчиво искал новое в тактике и формах партизанской борьбы, отбирал самое ценное из собственной практики, из опыта других партизанских командиров. И в итоге к концу 1941 года под редакцией Алексея Канидьевича был составлен и выпущен в свет «Спутник партизана», ставший пособием для народных мстителей не только Подмосковья.

К тому времени наши войска нанесли сокрушительный удар по захватчикам на подступах к столице. Устилая заснеженную землю тысячами трупов своих солдат и офицеров, бросая военное снаряжение и боевую технику, «непобедимая» гитлеровская “грабьармия”, теснимая советскими полками и дивизиями, откатывалась на запад. Но до решающего перелома в ходе военных действий еще
было далеко…

Понимая это, Алексей Канидьевич попросился на прием к начальнику ЦШПД. Он доложил П. К. Пономаренко о своей идее создать рейдовый кавалерийский партизанский отряд для боевых действий в глубоком тылу врага. Почему нужен именно кавалерийский отряд? Потому, что он наиболее подвижен. Сегодня — налет на неприятельский гарнизон, разгром фашистской автоколонны или обо-
за, завтра — атака гитлеровцев в полусотне километров от этого места! Почему рейдовый? Территория боевых действий его огромная, покрытая лесами и дубравами Советская Беларусь! На этой территории много партизанских
групп и небольших отрядов, которые находятся еще в стадии становления. Им надо помочь организационно. Пополнение боеприпасов, продуктов питания и фуража — за счет захваченных у противника трофеев.

Идея Флегонтова захватила Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко.  Возглавляемый им Центральный штаб партизанского движения оказал Алексею Канидьевичу всестороннее содействие. Флегонтову разрешили лично
отбирать бойцов и командиров для формирующегося отряда. И в число отобранных, по рекомендации Петра Захаровича Калинина, посчастливилось попасть мне.

Война быстро сближает людей. Через несколько дней я неплохо узнал комиссара нашего отряда Георгия Романовича Чернявского, начальника особого отдела Александра Васильевича Фаюстова, его заместителя Михаила Игнатьевича Аверина, врача Николая Леонтьевича Лагутина.

Еще легче нашли мы обоюдное взаимопонимание с такими же молодыми, каким сам я был, командирами взводов Николаем Беззубовым, Петром Вальковым, Иваном Жоховым, политруками Борисом Макаровым, Николаем Смирновым, Павлом Аралиным. А потом и до радистов Николая Бушкова и Геннадия Хоробрых знакомство дошло, до адъютанта командира отряда Андрея Зиновьева и всех остальных.

Об оснащении и вооружении

Народ подобрался боевой, в подавляющем большинстве прошедший проверку вой
ной, готовый к действиям в самых сложных условиях за линией фронта. Оружием и походным снаряжением, благодаря заботливой помощи Центрального штаба партизанского движения, мы были оснащены в достатке. Все бойцы и командиры — в армейском обмундировании, со знаками различия на петлицах гимнастерок. Для борьбы с вражескими танками, штурмовыми орудиями и бронетранспортерами предназначались противотанковые ружья, гранаты и мины различных систем, для уничтожения мостов, линий телефонно-телеграфной связи, подрыва железнодорожных эшелонов и минирования коммуникаций — взрывчатка, мины с дистанционными взрывателями и магнитные. А помимо всего этого в каждом отделении — пулемет, у каждого кавалериста — автомат с запасными дисками и гранаты. Одним словом, воинское кавалерийское подразделение, а никакие не партизаны!

О планах и задачах рейдового отряда Флегонтова А.К.

Утвердил ЦШПД и тщательно разработанный, продуманный план боевых и организационных действий отряда в тылу врага. Суть его заключалась в следующем. Прибыв в любой район, где действуют местные партизанские
отряды, Флегонтов и Чернявский должны помочь командованию в первую очередь активизировать боевые действия на коммуникациях противника. Необходима эта активизация для того, чтобы срывать подвоз живой силы
и боеприпасов врага к фронту, что окажет определенную помощь советским войскам.

Уточнив с командованием местного отряда наиболее важный объект противника на железной или шоссейной дороге, наши подрывники подготовят и проведут операцию по уничтожению этого объекта вместе с охраняющей его живой силой и боевой техникой, сделают это для обучения местных партизан диверсионной работе.

Политработники нашего отряда, агитаторы и пропагандисты проведут среди населения разъяснительную работу с целью поднять новых людей на борьбу против немецко-фашистских захватчиков.

Наконец, заключительный пункт полученного нами плана: конечная цель рейда — Белорусское Полесье. Там отряд должен закрепиться и, сражаясь с гитлеровцами, в максимально короткие сроки пополнить свои ряды, что-
бы создать крупное партизанское формирование.

3 августа 1942 года мы покинули Москву и в тот же день на поезде добрались до станции Торопец. Выглядел отряд в это время не совсем обычно: у бойцов было все, что положено кавалеристам — седла, сабли, переметные сумы, а коней ни одного. Их и недостающих пока бойцов обещали нам дать в прифронтовых частях, перед самым переходом во вражеский тыл.

Первый бой и первые потери…

Из Торопца, к близкой теперь линии фронта, двинулись на автомашинах. Казалось, ничто не сулит неприятных неожиданностей, но на последнем перегоне, возле лесной деревушки Михайленки Велижского района автоколонну внезапно атаковал вражеский самолет, одною из сброшенных бомб угодивший в головной грузовик. Осколками бомбы смертельно ранило партизана Анатолия Косолапова, успевшего открыть огонь из пулемета по вражескому воздушному стервятнику. Легкие ранения получили бойцы Николай Беззубов и Леонид Мишилевич, взрывной волной контузило радиста Геннадия Хоробрых.
Всем им врач Николай Леонтьевич Лагутин оказал немедленную медицинскую помощь, но Анатолия Косолапова спасти не удалось. На окраине лесной Михайленки осталась свежая могила.

Переход через линию фронта.

Витебские (Велижские) ворота (справочная информация – ЗДЕСЬ).

Наконец и линия фронта, проходящая через город Велиж. Странное впечатление производила она на впервые попавшего сюда человека: ни окопов противостоящих один другому противников, ни блиндажей, ни оборонительных сооружений. Объяснялось это тем, что во время разгрома немцев под Москвой наши войска пробили 40-километровую брешь в боевых порядках гитлеровцев.
Брешь немцам с тех пор не удалось закрыть: не позволяли наши воинские части и активно действовавшие по ту сторону фронта белорусские партизаны. Между Велижем и Усвятами сохранялась довольно обширная полоса неприступной для фашистов лесистой местности, прозванная «Суражскими воротами». Как ни старались гитлеровцы закрыть их, «ворота» продолжали исправно действовать
в обоих направлениях: через них, на временно оккупированную территорию, почти беспрепятственно проходили посланцы Большой земли, специальные разведывательные и диверсионные группы, регулярно поступало большое
количество боеприпасов, оружия, снаряжения для партизан. А из-за линии фронта двигался встречный поток: шли мирные люди, спасавшиеся от фашистского рабства, военнослужащие, вырвавшиеся из вражеского окружения,
молодежь призывного возраста, стремившаяся как можно скорее взять в руки оружие и влиться в ряды защитников Родины, растянувшиеся на сотни метров крестьянские обозы с ранеными. Воспользоваться «Суражскими воротами» предстояло и нам.
Готовясь к началу рейда, отряд, как и было обещано, получил хороших  кавалерийских лошадей, людское пополнение из ближайших подразделений. Численность личного состава была доведена до 127 человек. Все наше имущество — боеприпасы, медикаменты, взрывчатка, личные вещи — было аккуратно уложено в переметные сумы и выоки. Бронебойщики надежно приторочили к седлам длинные противотанковые ружья. Лишь одна пароконная повозка должна была сопровождать колонну: на случай, если появятся раненые.

Командование отряда располагало точными данными о вражеских войсках не только на линии фронта и в их прифронтовом тылу, но и дальше, в глубине оккупированной территории в направлении маршрута нашего продвижения. Маршрут этот, разработанный совместно с оперативным отделом Центрального штаба партизанского движения, протяженностью около семисот километров,
пролегал по лесам Витебской, Минской областей и Бобруйщины не по кратчайшей прямой, а в объезд многочисленных крупных населенных пунктов. Серьезными препятствиями на маршруте были водные преграды, которые предстояло преодолеть: реки Западная Двина, Березина и Свислочь.

Наступила последняя ночь на нашей свободной земле — ночь на 21 августа 1942 года. Отряд без шума покинул стоянку и двинулся на запад. В отдалении где-то
за пределами «Суражских ворот» слышалась нечастая артиллерийская стрельба, вспыхивали тускловатые отблески разрывов снарядов. А поблизости стояла настороженная, тревожная тишина. Через полчаса, миновав линию охранения наших войск, отряд начал втягиваться в густой и темный сосновый лес, продвигаясь по едва различимой под копытами лошадей проселочной дороге.

Первая встреча в тылу

Первая встреча за линией фронта — с партизанами бригады Семена Михайловича Короткина. Базировалась бригада недалеко от железнодорожной линии Полоцк —
Витебск, и, казалось бы, именно эта, важная для фашистов, магистраль должна была стать самым главным, если не единственным, объектом партизанских ударов. А между тем дорога работала с предельной нагрузкой, поезда в обоих направлениях шли почти без помех, и если отдельные эшелоны противника терпели крушения на некоторых перегонах, так случалось это очень и очень редко. Почему?
Объяснение комбрига Короткина звучало убедительно.
— Взрывчатки кот наплакал,— с горечью сказал Семен Михайлович,— а без нее как сковырнешь эшелон? Даже если удастся подорвать, немцы все равно за полтора-два часа восстановят движение. Поэтому и висит проклятая дорога, как ярмо на нашей шее…

А. К. Флегонтов, выслушав комбрига, неожиданно спросил:
— А если без взрывчатки?
— Что? — не понял Короткий.
— Дорогу разнести. Не на час-полтора, а хотя бы на неделю.
— Да как ты это сделаешь?
— Давай, комбриг, подумаем вместе.

План операции по разрушению железнодорожной магистрали был разработан в тот же день, а с наступлением ночи на 26 августа 1942 года на полотно дороги вышли не только оба отряда, но и местные жители, которым, прежде чем стать полноправными партизанами, предстояло добыть для себя боевое оружие. Все трудились с большим рвением: снимали рельсы и оттаскивали в сторону от полотна, в болото; уносили куда попало, как можно подальше, шпалы;
изрыли десятикилометровый участок полотна глубокими ямами; спилили телеграфные столбы, на куски изрубили провода.
Мы не боялись вмешательства гитлеровцев: до начала диверсии уничтожили охрану и перекрыли дорогу со стороны Витебска и Полоцка. Работали ровно четыре часа, до рассвета. И когда все вокруг осветили утренние лучи
августовского солнца, Флегонтов будто невзначай спросил у Короткина:
— Ну как, комбриг, можно жить без взрывчатки?
Впрочем, без взрывчатки не обошлось. Напоследок минеры Михаил Аверин, Семен Агапонов, Ефим Авсянкин, Сергей Кочетков и Кирилл Шлыковский двумя десятками взрывов уничтожили будку обходчика, водосточную трубу под полотном и так искромсали десятикилометровый участок полотна дороги, что оккупантам впоследствии потребовалось шесть дней напряженной работы для ликвидации разрушений. Проведенная операция наглядно продемонстрировала, сколь многогранны возможности партизан для успешной борьбы с врагом.
Кто-то высказал предположение, что стоит кавалерийскому отряду уйти, как каратели тут же нагрянут в окрестные деревни.
— Не нагрянут,— решительно сказал Флегонтов.— Немецкой разведке наверняка уже известно, что по их тылам, нигде не задерживаясь, продвигается кавалерийская часть. Уверен, что фашисты за каждым нашим шагом следят. Вот и пускай люди в деревнях говорят, что красноармейцы, мол, налетели, взорвали все и дальше. Тем более что завтра пас здесь уже не будет. Так и решено было поступить. Как впоследствии стало известно, наш дальновидный, предусмотрительный командир оказался прав.

Первое пополнение местными партизанами

К вечеру мы расстались с партизанами бригады Семена Михайловича Короткина и двинулись в дальнейший путь. С согласия нашего командира и командира бригады отряд увеличился больше чем на десять партизан, успевших побывать не в одном бою и решивших участвовать в рейде. С нами ушли Ефим Авсянкин, Валерий Асташонок, Григорий Сташкевич, Павел Сысоев, Владимир Майоров,
Валентин Кузьмичев, Федор Фомин и еще несколько человек.

Следующая встреча намечалась с партизанами бригады Федора Фомича Дубровского, действовавшей в Лепельском районе. На пути к ней нам предстояло преодолеть ту же железную дорогу Витебск — Полоцк и затем переправиться через полноводную Западную Двину. К железнодорожной магистрали отряд подошел поздно вечером, но прежде чем пересечь ее, надо было выяснить, велика ли охрана переезда. Эту задачу поставили перед разведчиками Михаила Четверикова, которые, спешившись с лошадей, начали подбираться к переезду. Однако фашисты каким-то образом почувствовали неладное, открыли огонь
из пулеметов и автоматов, но через несколько минут, спасая шкуры, бросились кто куда. Их не стали преследовать: путь свободен, а нам это и нужно. И отряд, на рысях проскакав через переезд, по накатанной лесной дороге двинулся строго на запад.

Переправа через Западную Двину

Ехали всю ночь, без привалов, и лишь в первой половине дня 2 сентября 1942 года недалеко от деревни Шаши остановились в лесу, километрах в пяти от берега Западной Двины.

Михаил Четвериков с разведчиками Павлом Сысоевым, Григорием Сташкевичем, Сергеем Кочетовым, Иваном Куприяновым, Иваном Рыбаком, Кириллом Старовойтовым и Степаном Ковалевским не спеша, с оглядкой направились к реке: проверить, нет ли поблизости противника. С ними поехал и я. Как ни всматривались вокруг, в пределах видимости не обнаружили никого. Значит, переправляться можно. Но каково на противоположном берегу?
Выяснить это вызвались Павел Сысоев и Григорий Сташкевич. Они начали переправу, а остальные разведчики приготовили автоматы, чтобы в случае необходимости поддержать товарищей прицельным огнем. Но все обошлось благополучно, хлопцы переплыли реку и, вскочив на коней, поскакали осматривать прилегающую местность. Вернулись они минут через двадцать и условным сигналом передали: противника нет, путь свободен.

К нам в это время подъехал командир отряда, и я, доложив результаты разведки, сказал:
— Переправу лучше производить повзводно. Пока один взвод переправляется, остальные должны быть в укрытии, в лесу.
— Это на случай появления воздушных разведчиков? — понял Флегонтов.
— Совершенно верно. Взвод даже на открытом месте обнаружить труднее, чем целый отряд. Переправится первый взвод, укроется в лесу на том берегу, за ним второй пойдет, потом третий. Напоследок перевезем на плоту
всех, кто не умеет плавать.
— А если все же самолеты прилетят? — прищурился Алексей Канидьевич.
— Встретим,— ответил я.— Для этого выставим по обеим сторонам переправы ручные пулеметы.
— Что ж, действуйте,— одобрил эти предложения командир.

И переправа началась. Прошла она, в общем, организованно и быстро, хотя не без непредвиденных помех. Когда переправлялся взвод Петра Валькова, далеко в сто-
роне, в направлении Полоцка, появился низко летевший немецкий самолет. Можно было повернуть конников назад, укрыться в лесу, подождать некоторое время, но командир взвода увлек их за собой, с ходу перемахнул реку и быстро увел под кроны деревьев леса, раскинувшегося в полукилометре от речного берега. Гитлеровцы не успели ничего заметить, а если и заметили переправлявшуюся конницу, вероятно, решили, что это свои. Иначе кому бы
могло прийти в голову устраивать подобное массовое «купание» в разгар ясного, солнечного дня, когда и справа и слева от переправы, в крупных населенных пунктах стоят немецкие войска!

Все это, конечно, были предположения. Так ли, нет ли, но самолет улетел, и переправа продолжалась. Вторым преодолел водную преграду взвод Ивана Жохова, за ним — Николая Беззубова и напоследок — наскоро сооруженный большой плот с командиром и комиссаром отряда, врачом, медицинскими сестрами, радистами и не умеющими плавать партизанами. Наконец, и охранение снялось с покинутого нами берега, переправилось вплавь на своих
лошадях.

Весь отряд втянулся в лес, где люди начали приводить себя в порядок, готовясь к дальнейшему продвижению. И только тут послышался чей-то удивленный
возглас:
— Братцы, никак летит?
В чистом небе все явственнее, отчетливее слышался характерный  вой приближавшегося вражеского самолета. Вот он над тем лесным массивом, где мы находились утром… Вот уже над рекой, над переправой проносится
низко-низко… Вот и над нашим теперешним укрытием, над густым лесом…
— Проворонили,— зло усмехнулся Иврн Жохов,—Ищи ветра в поле!

Шли дни, и кое-где на деревьях уже можно было заметить желтизну — предвестницу приближавшейся осени. Наш отряд все дальше продвигался на запад, в глубь страдавшей под фашистским игом белорусской земли.

Встреча с партизанской бригадой Мельникова В.В.

6 сентября 1942 года недалеко от деревни Антоново произошла непродолжительная встреча с партизанской бригадой В. В. Мельникова. По распоряжению комбрига были собраны командиры и комиссары всех отрядов бригады и перед ними с обстоятельным разъяснением указания ЦК ВКП(б) и Центрального штаба партизанского движения о необходимости активизации борьбы народных мстителей во вражеском тылу выступили командир отряда А.К.Флегонтов и комиссар Г. Р. Чернявский. Остальные командиры и политработники отряда в это время отправились в окрестные деревни, где не было вражеских гарнизонов, и душевно беседовали там с жителями о разгроме фашистов на подступах к столице, о положении на фронтах и о том, что победа в этой горькой и трудной войне будет за нами.

Перед тем как расстаться с партизанами Мельникова, взвод Петра Валькова из нашего отряда произвел «показательную» диверсию на ближайшем участке железной дороги.

Встреча с партизанским комбригом Дубровским Ф.Ф.

А еще через четыре дня, 10 сентября, состоялась намеченная заранее встреча с партизанским комбригом Ф. Ф. Дубровским.  Я, признаться, чуть-чуть позавидовал его хлопцам: не в лесном лагере живут, в шалашах да землянках, как многие, а в добротных, просторных избах деревни Завыдрино, где и в бане можно попариться, и белье деревенские хозяйки не откажутся простирнуть.
Одно худо: никак не может бригада взять под свой жесткий контроль проходящее неподалеку шоссе Лепель — Витебск, по которому с утра до ночи каждый день беспрепятственно движутся вражеские обозы и воинские части.
— Так-таки ничего и не можете поделать? — посочувствовал комбригу наш командир.
Тот нахмурился, пожал плечами:
— Много их, как тараканов в запечье. К шоссе не подступиться.
Но Иван Жохов, командир 2-го взвода нашего отряда, с согласия Флегонтова, решил «подступиться». И не просто подступиться, а 12 сентября 1942 года в двух километрах от крупного вражеского гарнизона Боровка вместе с тридцатью семью бойцами залег на шоссе в засаду, дав слово провернуть дело покрупнее.
Стало известно, что по шоссе в сторону засады движется гитлеровская автоколонна, численно превосходящая партизан в несколько раз. Не отказываться же от задуманного, не уходить в самый решающий момент! И взвод,
подождав, пока машины фашистов втянутся на заминированный участок дороги, одновременно со взрывом мин ударил по захватчикам буквально в упор из автоматов и пулеметов, забросал их гранатами, обратив уцелевших в паническое бегство.

Бойцы Шохова разгромили штаб 201-й вражеской дивизии, подобрали богатые трофеи, захватили важные документы, уничтожили двенадцать автомашин с восьмьюдесятью солдатами и офицерами противника. Операция была проведена дерзко и смело, без особых потерь. Погиб один партизан Федор Фомин.

Двое суток позволили мы себе отдохнуть в бригаде Дубровского, а потом — снова в путь. Ведь до цели нашего рейда, до Полесья, было еще очень далеко. Между тем
осень все увереннее и настойчивее вступала в свои права. Шутка ли — середина сентября: вот-вот зачастят затяжные дожди, набухнут стылой водой, раскиснут грунтовые дороги,— далеко ли по ним уйдешь? О шоссе думать нечего: по ним шло интенсивное передвижение немецко-фашистских войск.
Не следовало забывать и еще об одном немаловажном факторе, от которого в большей степени зависело успешное выполнение нашего задания: о необходимости соблюдения максимальной скрытности.

О действиях разведки противника

Фашисты, конечно, давно знали, что к ним в тыл из-за линии фронта проникла какая-то кавалерийская часть, возможно, определили и примерное направление ее движения. Свои «следы» отряд оставлял везде: в одном месте разрушенное железнодорожное полотно, в другом разгромленная колонна. Но противник наверняка не знал ни специфического характера нашего отряда, ни его численного состава и вооружения, ни конечной цели непривычной, а потому и непонятной гитлеровцам операции. Стало быть, нет сомнения в том, что вражеская разведка уже сейчас, в эти самые сентябрьские дни, с лихорадочной настойчивостью ищет ответы на все эти вопросы. Ну, а пути и способы таких поисков у нас сомнений не вызывали: сведения у жителей деревень, в которых наши пропагандисты и агитаторы читали лекции и проводили беседы; попытка заслать в отряд свою агентуру; непрерывное преследование отряда превосходящими силами с тем, чтобы остановить и уничтожить его.

Вот почему мы продолжали передвигаться только в ночное время, главным образом по проселочным и лесным дорогам, при этом строжайше соблюдая максимальные меры предосторожности и походного охранения.

Засада возде д.Цна

И все же вражеская разведка установила точное местонахождение отряда. Определив направление его продвижения, гитлеровцы решили устроить нам ловушку. Произошло это в ночь на 27 сентября 1942 года недалеко от реки Цна, на противоположном берегу которой раскинулась одноименная деревня. Если бы не опыт и предосторожность Флегонтова, не жесткая требовательность всех без
исключения командиров соблюдать повышенную боевую готовность, отряд наверняка понес бы потери. Гитлеровцы правильно рассчитали: глубокая ночь, тишина, в деревне Цна ни огонька в окнах, только лениво перебрехиваются
собаки. Кому придет в голову, что в этой мирной и спокойной тишине затаились готовые к бою автоматчики?

Но Флегонтов остановил отряд на опушке леса, всего лишь в километре от околицы деревни. Разведчики Михаила Четверикова отправились к речному мосту проверить, нет ли на нем часовых и не охраняется ли противоположный берег. И когда двое из них, Иван Куприянов и Сергей Кочетков, въехав на мост, наткнулись на натянутую поперек него проволоку, у фашистов, а не у наших
партизан не выдержали нервы.
Ночь огласилась пальбой автоматов, взрывами гранат. Разведчики открыли ответный огонь. Очередь вражеского автомата срезала Ивана Куприянова, и на помощь к нему бросились спешившиеся с коней Михаил Четвериков и Степан Ковалевский. Под прикрытием огня остальных разведчиков они вынесли погибшего товарища с моста и, вскочив на лошадей, вернулись в отряд. Так, благодаря смелым и решительным действиям разведчиков, хитро задуманная и тщательно подготовленная вражеская засада закончилась ничем.

Чтобы сбить гитлеровцев со следа, по приказу Флегонтова отряд отошел на несколько километров назад, переправился через Цну в другом месте и за оставшийся отрезок ночи совершил пятидесятидвухкилометровый бросок рысью от деревни Кветча до деревни Мыльница.

Утро 27 сентября 1942 года застало пас на просторной лесной поляне, заросшей высокой, уже пожелтевшей травой, которую охотно поедали успевшие проголодаться лошади. Даже здесь, глубоко в лесу, было слышно, как то справа, то слева на дорогах тарахтели моторы автомобилей и мотоциклов гитлеровцев, тщетно разыскивающих сквозь землю провалившихся советских конников. К счастью, по неизвестным причинам фашисты не стали поднимать в воздух самолеты-разведчики, а кроме них ничто не могло нарушить богатырский сон уставших за время трудного перехода бойцов, покой которых охраняли часовые.
Удалось хорошенько выспаться и мне. После этого, развернув на разостланной плащ-палатке походную карту, принялся изучать, прикидывать, измерять маршрут нашего следующего броска и настолько увлекся, что не услышал, как подошел командир отряда.
— Почему не спите? — заботливо спросил он.
Я ответил, что успел достаточно отдохнуть и решил поработать с картой.
— Хорошо,— кивнул Флегонтов.— К пятнадцати часам соберите командный состав на совещание. Надо решить кое-какие вопросы.
Это было его любимое выражение: «Надо решить кое-какие вопросы». Иногда Алексей Канидьевич говорил еще короче: «Надо посоветоваться». И действительно, когда в отряде решались узловые, серьезные, наиболее
важные вопросы, он находил и время, и возможности предварительно посоветоваться хотя бы с теми командирами, которые будут потом выполнять принятое решение. Только не терпящее промедления, неотложное решал сам,
не колеблясь. За эту внимательность, человечность все мы любили
и глубоко уважали Алексея Канидьевича. Ничего удивительного: большинство командно-политического состава — или мои ровесники, или моложе меня. Мне недавно исполнилось двадцать семь лет, а Флегонтову перевалило за пятьдесят. Почти в два раза старше. А разве можно сравнить пережитое мною с тем, что выпало на долю этого скромного, отчасти застенчивого, но непреклонно сурового и мужественного во всем, что касается защиты Родины, человека!
Много, очень много лет прошло с той поры, но и сейчас не постыжусь чистосердечно признаться, что в те огненные, суровые дни и ночи я, как мог, старался быть похожим на своего командира…
Совещание началось в точно назначенное Флегонтовым время. Алексей Канидьевич проанализировал итоги продеданного отрядом марша, детально разобрал бой разведчиков с фашистской засадой у моста через реку Цна. При
этом он счел нужным специально остановиться на мужестве и отваге разведчиков, подчеркнул немаловажную роль их командира Михаила Четверикова и высоко оценил дисциплинированность, выносливость и исполнительность всех партизан отряда во время трудного ночного перехода.

Комиссар Чернявский, выступивший вторым, специально напомнил, какое значение имеют в условиях нашего рейда по тылам врага высокая бдительность и строжайшее сохранение военной тайны.
— В этом вы сегодня убедились сами,— сказал он.— Не проболтайся кто-то из наших па встречах со случайными людьми о том, в каком направлении лежит наш путь, и фашистская засада не поджидала бы нас на берегу Цны.

Наступила моя очередь: доложить совещанию разработанный штабом план дальнейшего продвижения отряда  к намеченной цели — к Полесью. Как обычно, наглядным пособием стала карта, на которую я успел нанести необходимые пометки. Суть сообщения сводилась к следующему: наш отряд находится в густонаселенной части Белоруссии с развитой сетью железных и шоссейных дорог. По имеющимся у нас данным, железнодорожные магистрали Минск — Москва и Минск — Бобруйск, автомагистраль Минск — Москва и шоссейные дороги от Минска до Могилева и Бобруйска используются противником для
переброски, главным образом к линии фронта, живой силы, боевой техники, боеприпасов и армейского снаряжения. Местные партизанские отряды пока не могут наносить по этим коммуникациям частые и сильные удары, тем более что во всех здешних городах, районных центрах и крупных населенных пунктах находятся постоянные немецко-фашистские гарнизоны.
— Как же мы будем двигаться? — нетерпеливо спросил кто-то из командиров.
— Так же, как до сих пор,— ответил я,— Будем выбирать путь там, где противник не ожидает. Залог успеха — быстрота передвижения и скрытность: немцам в голову не придет, что крупный кавалерийский отряд у них под носом. Кстати, и здешние лесные массивы помогут: в случае опасности будет где укрыться. Однако при всех этих благоприятных условиях от каждого из партизан потребуются напряжение сил, дисциплина, организованность и решительность. Обращаю на это внимание всех командиров.
— Какой вы предлагаете маршрут? — негромко поинтересовался Флегонтов.
— Общим направлением на Жодино, Червень, Липень, Лапичи, Тальку и дальше — в леса Полесья. Придется преодолевать водную преграду: реку Свислочь.
— Прошу желающих высказать свое мнение,— предложил командир.
Единственный, кому не понравился намеченный путь, был взводный Николай Беззубов. Он предложил обойти Минск западнее, потом повернуть на юг, к Старым Дорогам и оттуда на Полесье.

Другой командир взвода, Петр Вальков, услышав это, кулаками замахал от искреннего негодования.
— Да ты соображаешь, какую чушь несешь? — насел он на Беззубова.— Ведь твой маршрут в два с половиной раза длиннее разработанного начальником штаба! Или забыл, что у многих лошадей образовались потертости, что весь конский состав имеет низкую упитанность и давно нуждается в продолжительном отдыхе? Согласись с тобой, и мы в первые же дни марша половину коней потеряем. Прикажешь пешочком топать?

Поддерживали Валькова и Михаил Четвериков, Михаил Аверин, Иван Жохов. Совещание приняло, а Флегонтов утвердил разработанный мной маршрут.
Как только сгустились сумерки, отряд тронулся в путь. За двое суток стоянки на лесной поляне отдохнули и люди, и лошади. Все бы ничего, но беспокоило то, что запасы продуктов для людей и фуража для коней подходили к концу. Еще сутки, от силы двое, и ни нам, ни лошадям будет нечего есть. В течение первого, пятидесятикиломет-
рового перехода, от Мыльницы до Рассошно, я только об этом и думал.

Немецкие лошади на службе у флегонтовцев

На рассвете расположились на отдых в сосновом бору, в двух километрах от Рассошно, а тут, как в насмешку, под ногами у лошадей — ни клочка хотя бы пожухлой травы. Настроение упало не только у меня: «веселенькая» перспектива — ни кусочка сухаря во рту на весь предстоящий день, ни охапки сена проголодавшемуся коню…
Но нас выручили разведчики. Обследуя ближайшую местность, они наткнулись на небольшой населенный пункт, где имелась конюшня с лошадьми и складом овса.
Охрана — всего несколько гитлеровцев. Они разбежались, а разведчики забрали всех лошадей, нагрузили несколько подвод мешками с овсом — и поминай, как звали! Через полчаса кони отряда с удовольствием хрумкали овес. А вскоре после этого повезло и всем нашим партизанам.

Встреча с отрядом Сивакова П.Е.

Вторая группа разведчиков встретилась с хлопцами местного партизанского отряда, которым командовал П. Е. Сиваков. Их лагерь находился недалеко от нашей стоянки, и туда отправились А. К. Флегонтов, Г. Р. Чернявский и А. В. Фаюстов.

Сиваков оказался очень отзывчивым, гостеприимным человеком и, узнав о нашем довольно критическом положении, щедро поделился продуктами. Сообщил он и о том, как охраняется железная дорога Минск — Москва, где мы можем попасть на вражеские гарнизоны.
Продумав и всесторонне взвесив все, Флегонтов решил: железную дорогу, автомагистраль и протекающую в нескольких километрах за нею реку Плиссу отряд будет преодолевать с ходу. Для обеспечения успеха прорыва каждый командир взвода и командир разведки получили отдельные задания. Операция должна быть проведена
в течение одной ночи и закончена к рассвету. Риск? Несомненный. Но риск продуманный, рассчитанный. Все получилось так, как задумали.

 

Прибытие в Червенский и Осиповичский районы

В начале октября 1942 года, как и было намечено, кавалерийский отряд прибыл в Червенский район Минской области. За пятьдесят два дня рейда по вражеским тылам мы прошли более шестисот километров, встретились с местными партизанскими отрядами, бригадами, провели вместе с ними, а частично и сами большое количество боевых операций, главным образом на железнодорожных
и шоссейных коммуникациях противника. 

Впрочем, очевидный успех рейда заключался не только в этом. Пройдет еще неделя, и исполнится ровно два месяца с тех пор, как отряд пересек линию фронта. Для военного времени — срок немалый. И за весь этот срок фашисты не только не выследили отряд, чтобы если не уничтожить, так хотя бы обескровить, обессилить его, но
сами понесли от наших ударов весьма чувствительные потери. Значит, правильно говорится в народе: не так страшен черт, как его малюют! И как хорошо, что одно только появление красных конников из Москвы неизменно поднимало настроение, вызывало новый прилив сил и стремление еще активнее бороться против врага как у местных народных мстителей, так у всего населения. 

Создание партизанской бригады

Командование кавалерийского отряда намеревалось на короткое время задержаться в Червенском районе, чтобы отдохнуть, подкормить и подлечить лошадей, запастись продуктами и овсом для коней, а потом — дальше на Полесье. К тому же едва ли не в день прибытия выяснилось, что в Червенском районе и в соседних — Пуховичском, Осиповичском, Бобруйском давно и активно действуют
многочисленные партизанские отряды, в том числе 752-й во главе с В. И. Ливенцевым, «Пламя» под командованием Е. Ф. Филипских, В. А. Тихомирова (позже имени Сталина), И. 3. Кузнецова (позже «Красное Знамя»), 210-й Н. Ф. Королева.

Требовалось войти в контакт с межрайонным подпольным партийным комитетом Минской зоны, Червенским райкомом партии, а также встретиться с командирами отрядов, подробно ознакомить их с указаниями ЦК ВКП(б) и Центрального штаба партизанского движения об усилении борьбы с немецко-фашистскими оккупантами.

Мы побывали в отрядах И. 3. Кузнецова, В. И. Ливенцева, В. А. Тихомирова, Е. Ф. Филипских и других. На наших встречах всегда присутствовали и принимали в них горячее участие секретари подпольных райкомов партии и комсомола.

Не помню, да и не столь важно, кто первый высказал вслух мысль, постепенно созревавшую во время этих встреч-совещаний у всех их участников: не пора ли объединить здешние партизанские силы в бригаду, вместо того чтобы каждому отряду действовать самостоятельно, что называется, на свой страх и риск?

За создание бригады высказались все командиры и политработники отрядов. Ни у кого не возникали сомнения и относительно будущего командира бригады: комапдовать должен тот, у кого самый богатый, самый большой опыт борьбы с врагом и в прошлую, гражданскую, войну, и в войну теперешнюю. А такой среди нас единственный — Алексей Канндьевич Флегонтов. Ему комбригом и быть! Одно беспокоило лично меня: согласится ли Центр с этим предложением. Ведь конечная цель рейда кавалерийского отряда — Полесье…
В Москву, в ЦШПД полетела радиограмма: просим разрешить действовать в Червенском районе Минской области и объединить местные партизанские отряды в бригаду.
Ответ окрылил всех: одобряем! 

Назвали бригаду с общего согласия просто: «За Родину». Комбригом, как и намечали, стал Алексей Каиидьевич Флегонтов, комиссаром — Георгий Романович Чернявский, начальником штаба — я.

Вошли в бригаду отряды Тихомирова, Ливенцева, Кузнецова, Филипских, прибывший незадолго до этого из-за линии фронта отряд
44-й и наш, кавалерийский отряд, который позже назвали
«Боевым».

Командиром кавалерийского отряда назначили Ивана Васильевича Жохова, комиссаром — Бориса Макаровича Макарова, начальником штаба — Владимира Ивановича Бобкова. Все трое — отважные, опытные воины, успевшие до прихода в наш рейдовый повоевать в подмосковных партизанских формированиях. Бобков, например, был начальником штаба Серпуховского истребительного батальона.

Объединение партизанских сил в бригаду позволило не только установить единое, целенаправленное руководство всеми входившими в нее отрядами, но и почти сразу усилить удары по немецко-фашистским оккупантам. Комбриг решил не вносить существенных изменений в расположение отрядов. У каждого из них оставался прежний район действий, где отряд по мере необходимости самостоятельно проводил боевые операции. Зато крупные, недавно непосильные для одного отряда,— борьба с  фашистскими карательными экспедициями, уничтожение эшелонов на железных дорогах, разгром укрепленных гитлеровских гарнизонов в населенных пунктах — разрабатывал и готовил штаб бригады, привлекая к участию в них столько подразделений, сколько требовалось для успешного удара по врагу.

Бой около деревень Перунов Мост и Зенанполье

Так было и в тот ноябрьский день сорок второго года, когда эсэсовцы численностью до двухсот солдат и офицеров попытались расправиться с «непокорными» жителями деревень Перунов Мост и Зенанполье. Каратели ворвались в населенные пункты Буда и Становка, сожгли их и двинулись дальше в глубину партизанской зоны, рассчитывая, как и прежде, оставить после себя усеянные трупами детей и женщин пепелища. Казалось, ничто не препятствует этому зверскому замыслу, и гитлеровцы, не встречая сопротивления, «победно» дошли до Перунова Моста и Зенанполья.

Но командование бригады к этому времени уже приняло меры, чтобы каратели получили, как говорится, по заслугам. Всего лишь десять минут понадобилось, чтобы поднять по тревоге отряд «Боевой». На помощь к нему с двумя орудиями и комплектами боеприпасов прибыла рота тихомировцев под командованием Николая Потапова.
Общее руководство операцией было поручено мне. Едва ли имело смысл завязывать с карателями открытый встречный бой: враг  опытный, вооружен до зубов, потерь нам не избежать. Поэтому, зная местность, я решил обходным маневром сосредоточить паши основные силы в лесу, в двухстах метрах западнее Перунова Моста,
откуда, при поддержке орудийного огня, внезапно атаковать эсэсовских головорезов.
Орудия открыли огонь прямой наводкой, осколочными снарядами, вдоль улицы деревни Зенанполье, переполненной фашистскими вояками. Те начали было, прижимаясь к домам, группами отходить в сторону Перунова Моста, и в эти минуты партизаны с близкой дистанции, с опушки леса, обрушили на них огонь. В атаку ринулись два эскадрона конников «Боевого» и пехотинцы Тихомировского отряда. Атака была настолько внезапной, что каратели не смогли оказать организованное сопротивление. Лишь некоторые наиболее отпетые головорезы да кое-где небольшие группки эсэсовцев пытались отстреливаться.

Бой шел минут сорок и закончился разгромом врага. Из двухсот карателей, отправившихся «усмирять» местных жителей, немногим в тот день посчастливилось добраться до Червеня… У нас были раненые, но убитых — ни одного. Зато сколько сил, уверенности и бодрости вселила эта первая крупная победа бригады во всех наших бойцов и командиров! Каждый из нас понял, что намного легче бить врага совместно, силами крупного формирования.

И еще в одном убедила нас первая победа над карателями в тот памятный день: она наглядно подтвердила, что партизанские командиры умели совершать быстрые, скрытные и смелые маневры на поле боя, тем самым не только вводя противника в заблуждение, лишая его важнейшего преимущества — внезапности, но и в значительной мере до начала боевой схватки обеспечивая своим
подразделениям наиболее выгодное положение по отношению к врагу.

Надо ли говорить о том, что командование бригады постаралось проанализировать и обобщить эти выводы, сделав их достоянием всех отрядов. Мы знали, что впереди бригаду ожидают новые схватки с оккупантами, и к этому готовились, более продуманно планировали каждую боевую операцию, старались предупредить атаки врага.

К концу декабря 1942 года, после согласованных боевых действий всех партизанских отрядов нашей бригады, железнодорожные магистрали Минск — Москва и Минск — Бобруйск с большими перебоями могли пропускать вражеские поезда. Железная дорога Могилев — Осиповичи была совершенно выведена из строя. До минимума сократилось движение фашистского автомобильного и гужевого транспорта по всем шоссейным дорогам контролируемой нами зоны.

Казалось бы, надо радоваться таким успехам, а вместо этого у многих из нас постепенно, исподволь нарастало беспокойство: не станут же оккупанты долго мириться с создавшимся положением. Они примут какие-то меры. 

А мерами этими могло быть только одно: массированная, крупными армейскими силами блокада и, следовательно, проческа здешних лесов. Предчувствие не обмануло.

Карательная операция “Франц”

Чем ближе к новому, 1943 году, тем чаще стали докладывать наши разведчики и связные о прибытии свежих вражеских подразделений
в районы Борисова, Березино, Бобруйска, Осиповичей, Пуховичей и Червеня.

Причем перебрасывались не только пехотные, но и танковые, артиллерийские части и даже отозванная с прифронтовых аэродромов авиация.

Конечно, и мы не сидели сложа руки. За три месяца, истекшие после объединения партизанских сил в бригаду «За Родину», входящие в нее отряды многократно выросли за счет постоянного прилива новых бойцов из числа местных жителей.

Успешные боевые операции на железных и шоссейных дорогах, разгром вражеских гарнизонов в населенных пунктах позволили большую часть новичков обеспечить трофейным оружием и боеприпасами.

С 5 января 1943 года наши отряды уже вступили в тяжелые оборонительные бои с превосходящими силами противника, решившего во что бы то ни стало уничтожить партизан в треугольнике Минск — Бобруйск — Борисов. 

6 января в деревню Каменичи прибыл отряд карателей численностью до семисот солдат и офицеров, Командование бригады немедленно направило туда отряд имени Сталина, часть сил отряда Николая Филипповича Королева и конный эскадрон отряда «Боевой». Бой с гитлеровцами продолжался с восьми часов утра до позднего вечера
и кончился тем, что, прихватив с собой многочисленных раненых и убитых, фашисты оставили Каменичи и, прикрываясь автоматным огнем, отошли в населенный пункт Свислочь.

Особенно сильные бои начались с утра 7 января. Все части гитлеровцев одновременно двинулись в наступление из Червеня, Березино, Свислочи, Осиповичей, Липеня, Лапичей и Пуховичей. Они замкнули кольцо вокруг партизанской зоны. Вне этого кольца оказался лишь отряд «Пламя», находившийся в Пуховичском районе.

Яростные атаки предприняли гитлеровцы в районах Печище, Кобзевичи, Горки и Ляды. Бой шел с десяти утра до десяти часов вечера, но, несмотря на многократное превосходство в живой силе и особенно боевой технике, фашисты не смогли сломить упорства и стойкости партизан отрядов: они не пропустили захватчиков в лес.
И все же обстановка в бригаде с каждым часом ухудшалась. Боеприпасы подходили к концу. Надеяться на получение патронов и гранат с Большой земли в создавшихся условиях нельзя было, поэтому оставалось единственное: ночью нащупать слабое место в кольце окружения и, собрав силы в кулак, прорвать блокаду.

Разведчики действовали, как всегда, умело и точно: установили, что прорывать окружение следует в восточном направлении, за рекой Березина, по маршруту Маковье, Каменичи, Колбча. Там каратели меньше всего ожидали атаки партизан. Но как выяснить, много ли у фашистов сил за Березиной?

Единственный, кто мог точно, а главное быстро ответить на этот вопрос — оперативный отдел Белорусского штаба партизанского движения. Туда ежедневно поступали сведения о положении на всей захваченной гитлеровцами территории республики. И наши радисты отправили в Москву соответствующую радиограмму. Ответ поступил
в тот же вечер: восточнее Березины сосредоточения больших частей противника нет. А нам только это и требовалось!

Комбриг распорядился к 23 часам вызвать в штаб бригады  командиров и комиссаров всех отрядов. Один за другим докладывали они о силах, местонахождении и действиях противостоящего им врага. Минувший день был очень тяжелый, во всех отрядах есть раненые, но хуже всего то, что боеприпасов осталось только для прорыва из вражеского кольца.
— Надо прорываться,— с подчеркнутым спокойствием сказал командир 752-го отряда Виктор Ильич Ливенцев, —завтра к полудню отбивать немецкие атаки будет нечем. 

— Да, надо,— твердо проговорил Флегонтов.

— И не завтра, а подготовить все необходимое нужно сейчас, в самую глухую полночь. Незаметно оторвемся от карателей, произведем перегруппировку отрядов, выйдем к месту прорыва и там как можно быстрее развернемся в боевой порядок. Где будем атаковать?
— Мои разведчики присмотрели подходящее место,— опять вступил в разговор Ливенцев.— В направлении дороги между Каменичами и Березино: там у гитлеровцев и плотность войск небольшая, примерно, около двух батальонов пехоты, и всего лишь несколько легких танков.

Выслушав командиров отрядов, комбриг принял окончательное решение: используя ночь, сковывающую активность противника, отряды незаметно отрываются от карателей, совершают ночной марш и к утру 8 января сосредоточиваются в лесу северо-западнее Каменичей.

Боевой порядок бригады для прорыва кольца окружения такой:
в первом эшелоне отряды 752-й, «Боевой», имени Сталина и 44-й, во втором эшелоне отряд «Красное Знамя». Удар по фашистскому заслону наносится всеми огневыми средствами первого эшелона, чтобы на короткое время ошеломить карателей и дать возможность обозам бригады, а главное — раненым выскочить из вражеского кольца.

Вначале все так и происходило, как наметил Флегонтов. В глубокую полночь отряды оторвались от противника и заняли свои места в походной колонне бригады.

К восьми часам следующего дня голова колонны подошла к лесу возле деревни Пудецкая. Как и полагается, разведчики Михаила Четверикова вышли вперед, к опушке леса, чтобы проверить, свободен ли дальнейший путь, но тут их обнаружили и обстреляли с большака Якшицы — Каменичи.

Почуяв неладное, гитлеровцы открыли по лесу, где сосредоточивалась бригада, артиллерийский и минометный огонь, а немного спустя двинули в том же направлении пехоту под прикрытием танков. Удар их принял на себя находившийся в голове колонны 752-й отряд,  сначала заставивший гитлеровцев залечь, а потом и отбросивший их
назад.

В такой критический момент Виктор Ливенцев и его бойцы проявили мужество, решительность: своими смелыми действиями и непоколебимой стойкостью они выиграли драгоценное время, необходимое для развертывания в боевой порядок остальных отрядов бригады.

Одно мешало быстрому развертыванию отрядов: за каждым из них тянулся громоздкий обоз. Увидев это, комбриг передал по отрядам приказ:
— Оставить в обозе только раненых и боеприпасы. Все остальное выбросить с саней вон!

Такое решение сразу же благотворно сказалось па ходе дела, тем более что к этому времени в бой с карателями один за другим втянулись все отряды. На тысячеметровом участке образовавшегося фронта с обеих сторон гремели винтовочные выстрелы, очереди автоматов и пулеметов различных систем, рвались мины, гранаты и артиллерийские снаряды.

Нашлась работа и наводчику противотанкового ружья Петру Литвинову. Когда на подмогу к карателям подоспели танки, он выдвинулся вперед и, подпустив головную машину поближе, метким выстрелом вывел ее из строя. Машина остановилась, завертелась на одном месте, а остальные повернули назад.

Бой шел несколько часов, в отдельных местах доходило до рукопашных схваток. Одну за другой отбивали отряды яростные атаки гитлеровцев. Все чаще партизаны сами переходили в ожесточенные контратаки, отбрасывая фашистов дальше и дальше от места, где во что бы то ни стало нужно было разорвать блокадное кольцо. Даже обоз с ранеными, двигавшийся за боевым порядком отряда «Боевой», ощетинился огнем лежащих на санях партизан,
когда фашисты осмелились приблизиться к нему. Командовал ими бригадный врач Н. Л. Лагутин, умело организовавший не только вывоз раненых из вражеского окружения, но и их вооруженную самозащиту.

Незадолго до полудня бой затих. Сломив яростное сопротивление карателей, отряды бригады «За Родину» один за другим уходили дальше от места прорыва, где взбешенные неудачей фашисты продолжали палить из всех видов оружия вслед растворившимся в заснеженном лесу партизанам.

Вот и замерзшая Березина, за нею — деревня Мирославка Кличевского района. Там, как родных, нас тепло приняли местные жители и кличевские партизаны. В кличевских лесах бригада «За Родину» пробыла всего лишь семь дней. Люди отдыхали, отряды уточняли потери, принимали пополнение из числа местных жителей,
запасались боеприпасами, которыми по-братски делились с нами кличевские партизаны, а главное — вели непрерывную, усиленную разведку в Червенском районе, там, где провалилась затеянная гитлеровским командованием очередная блокада.

Правда, фашистские газеты трезвонили о необыкновенном успехе проведенной операции, о том, что доблестные войска фюрера одним ударом покончили с тысячами «лесных бандитов», уничтожили поголовно всех партизан.

А на самом деле «успех» этот выразился в том, что взбешенные провалом блокады фашистские изверги сорвали свою злобу на ни в чем не повинном мирном населении: после нашего прорыва из окружения каратели дотла сожгли все строения и уничтожили всех жителей в деревнях Буда Червенского, Брицаловичи и Маковье Осиповичского районов.

К исходу седьмых суток разведка установила, что вражеское командование отвело свои войска в прежние места базирования. На следующее утро наши отряды один за другим двинулись назад в Червенский район. Немного времени потребовалось, чтобы восстановить разрушенные фашистами лагеря, и вскоре ожившая партизанская зона опять начала наносить удар за ударом по врагу.

Однако теперь не могло быть и речи о борьбе прежними, доблокадными методами, потому что прошедшие бои многому научили как командование бригады и отрядов, так и всех партизан.

В ходе схваток с карателями выявились серьезные трудности в централизованном управлении отрядами. Ведь они в это время действовали в отрыве один от другого и от командования бригады, одновременно в четырех районах, а отсутствие радиосвязи не позволяло своевременно получать информацию и отдавать распоряжения каждому из них, отбивавших натиск превосходящих сил противника в сложной и быстроменяющейся обстановке многочасовых боев. И донесения из отрядов, и распоряжения командования бригады неизбежно доходили до адресатов с опозданием, а иной раз и вовсе после того, как они теряли какую бы то ни было ценность.

Что же делать? Ведь повтори гитлеровцы блокаду, и все эти досадные помехи и недостатки опять скажутся на действиях партизан. Но безвыходных положений не бывает. Нашли выход и мы. И заключался он в том, что пришла пора предоставить отрядам больше самостоятельности и инициативы в решении оперативных вопросов и проведении боевых операций.

Именно такой выход подсказывала всем нам и разрастающаяся день ото дня борьба с врагом. Правда, кое-кто из командиров сомневался: не значат ли разговоры о предоставлении отрядам большей самостоятельности и инициативы фактическое свертывание функций бригадного единоначалия, иначе говоря — разукрупнения бригады? И если так, был ли смысл почти пять месяцев назад всем
партизанским силам района объединяться в единую бригаду?

Пришлось и мне поговорить с сомневавшимися товарищами, объяснить, в чем они ошибаются. Пять месяцев назад все отряды, не исключая и наш «Боевой», были по сравнению с теперешними малочисленными, не имели в достаточном количестве вооружения и боеприпасов, действовали разрозненно, без связи друг с другом и, что особенно плохо, без надежной, постоянной связи с Большой землей, с Белорусским штабом партизанского движения, который руководил борьбой народных мстителей на всей временно оккупированной территории республики. Штаб этот, как известно, координировал борьбу партизан во вражеском тылу с действиями частей Красной Армии на фронте. Вот почему тогдашнее слияние здешних отрядов
в бригаду было целесообразно и необходимо. Но с тех пор многое изменилось. В несколько раз возросла численность партизан в каждом отряде. Какой ни возьми — он по количеству бойцов, вооружению и боевому опыту может считаться полноценной и полноправной бригадой! И если так, пора предоставить им самостоятельность и инициативу: близилось время, когда из партизанской бригады «За Родину» могли выделиться минимум пять самостоятельных партизанских бригад.

Прошел январь сурового сорок третьего года, за ним миновал февраль, близились предвесенние дни. В начале марта обстановка в районе расположения бригады «За Родину» опять начала усложняться. Воспользовавшись наступившим потеплением, гитлеровцы вновь стали подтягивать силы и на отдельных участках партизанской зоны вводить их в бой.

10 марта Ливенцев через связного сообщил в штаб, что вечером покидает свой лагерь и уходит в другой район. С тем же связным Флегонтов ответил, что тоже снимается с места и будет следовать по маршруту Виктора Ильича.

Мне же он приказал отправить связных в эскадроны Беззубова и Романова, находившиеся вне лагеря, на заставах, чтобы они снялись с места и догоняли бригаду в пути. 

Вечером 10 марта бригада в составе отрядов «Красное Знамя», 44-го и половины отряда «Боевой» под командованием Алексея Канидьевича отправилась в поход и во второй половине ночи недалеко от деревни Игнатовка вышла к реке Свислочь, через которую незадолго до этого
переправились партизаны Ливенцева. Видя, что до рассвета перебраться через реку и проходящую за ней железную дорогу не успеть, Флегонтов решил укрыться с бригадой до наступления следующего вечера в лесу, а заодно подождать там подхода эскадронов «Боевого», за которыми он направил меня в старый лагерь.

О том, что произошло на этой дневке утром 11 марта, мне стало известно от многочисленных участников и очевидцев трагических событий. Алексею Канидьевичу, быть может, единственный раз в жизни изменило чувство осторожности и предусмотрительности: он, против обыкновения, не приказал выставить вокруг лагеря усиленные сторожевые посты и выдвинуть для охраны боевые заслоны. 

Этим воспользовался предатель, который привел на стоянку партизан вражеский батальон «Днепр». Бой разгорелся сразу, яростный и беспощадный. Но слишком велик был численный перевес противника, и партизанам пришлось отходить. В числе последних отходил и комбриг Флегонтов, не прекращавший вести огонь
по карателям сначала из автомата, а потом из пистолета. Быть может, ему и посчастливилось бы остаться в живых, если бы не внезапная пулеметная очередь, сразившая стойкого, мужественного и бесстрашного советского патриота…

Всего в том бою погибло восемнадцать партизан. На следующий день мы с воинскими почестями похоронили их в братской могиле в деревне Маковье Осиповичского района. А вскоре после этого Белорусский штаб партизанского движения присвоил имя Алексея Канидьевича Флегонтова овеявшей себя боевой славой бригаде «За Родину».

Тогда же был решен вопрос и о новом командовании бригады. Временно бригадой стал командовать Е. Ф. Филипских, затем комбригом БШПД назначил меня, комиссаром — И. В. Шохова, начальником штаба — В. И. Бобкова. С прежним комиссаром, Георгием Романовичем Чернявским, нам пришлось расстаться, так как он был избран секретарем Минского подпольного сельского рай-
кома партии.

Уроженец Белоруссии, сын рабочего, Чернявский в довоенные годы успел пройти большой жизненный путь. Был комсомольским вожаком в армейской части на Дальнем Востоке, после демобилизации — секретарем райкома комсомола в родном Чаусском районе, а в предвоенную пору — первым секретарем Наровлянского райкома партии.

Выйдя в ноябре 1941 года из вражеского тыла, Георгий Романович выполнял поручения Центрального штаба партизанского движения по комплектованию боевых групп, направлявшихся в тыл немецко-фашистских оккупантов, а в июле 1942 года получил назначение комиссаром в кавалерийский отряд А. К. Флегонтова.

Вся боевая деятельность отряда «Боевой», а позднее бригады «За Родину» проходила при самом прямом, активном участии комиссара Чернявского. Любое решение, любая разработка плана боевой операции штабом отряда и бригады обретали силу приказа только после того, как его совместно утверждали комбриг и комиссар. А воспитательная и пропагандистская работа среди партизан и
мирного населения целиком лежала на плечах Георгия Романовича и активистов — коммунистов и комсомольцев, использовавших малейшие возможности для встреч с жителями населенных пунктов.

С приходом рейдового отряда на Минщину и организацией партизанской бригады «За Родину» эта работа усилилась еще больше. По предложению Г. Р. Чернявского были определены районы заготовок для каждого отряда бригады, а в населенных пунктах освобожденной зоны избраны уполномоченные, помогавшие хозяйственным взводам отрядов планомерно и организованно проводить сбор продовольствия, одежды и фуража. Строгий и четкий этот порядок полностью исключал наблюдавшиеся в прошлом случаи неправильного поведения партизан, вызывавшие справедливое недовольство крестьян.

Всю массово-политическую работу среди партизан и населения возглавляло партийное бюро бригады во главе с Георгием Романовичем, в состав которого входили командиры, комиссары, начальники штабов всех отрядов и некоторые рядовые коммунисты. Работа партийного бюро тесно увязывалась с повседневной деятельностью подпольных райкомов партии и комсомола.

Ни па минуту не забывал комиссар Чернявский и о необходимости вести пропаганду по разложению личного состава вражеских гарнизонов. В результате ее гарнизон в деревне Хутор в количестве 32 человек вместе с оружием перешел на сторону партизан.

Исключительно важную роль в активизации всенародной борьбы в тылу у гитлеровских захватчиков играла печать. Нередко одна единственная листовка, переходившая из рук в руки, в течение считанных часов сообщала сотням людей истинную правду о положении на фронтах, вокруг которого фашистская пропаганда воздвигала горы лжи и несусветных вымыслов. Всей этой брехне нужно было противопоставить правду, и только правду, и поэтому во вражеском тылу, в том числе и в зоне деятельности нашей бригады, печатались листовки, принятые по радио сводки Советского информбюро, обращения к населению, регулярно выходили в свет подпольные газеты.

Когда бригада получила собственную типографию, начала выходить бригадная газета «Партизан Белоруссии». Ответственность за печать комиссар возложил на партизанского литератора, учителя Н. П. Смирнова, а ему помогали наши поэты Е. П. Раков, Е. П. Авсянкин, Г, С. Федотов и многие другие активисты.

Но вот наступило грустное расставание: скоро бригада отправится дальше на запад, а вчерашний комиссар ее, дорогой всем нам Георгий Романович Чернявский, остается здесь, на Минщине. Ничего не поделаешь — война…

Куда конкретно предстоит двигаться, мы в то время могли только предполагать, потому что прежняя конечная цель — Полесье — по ряду причин отпала, а о новой Москва пока не сообщала. Ну что ж, когда надо будет, сообщит, все равно нужно уже сейчас, заблаговременно готовиться к продолжению рейда. Готовиться — значит, прежде всего практически осуществить то, о чем разговоры среди командиров начались еще в январе и с чем был полностью согласен Алексей Канидьевич Флегонтов: обдуманно, без ненужной спешки разделить наши объединенные силы на пять самостоятельных партизанских бригад.

В нашей кавалерийской бригаде останется отряд «Боевой», за полгода действий в Червенском районе выросший почти в два раза. Кроме нее
выделяются 1-я Бобруйская бригада (комбриг В. И. Ливенцев, комиссар Д. А. Лепешкин), бригада имени Сталина (комбриг В. А. Тихомиров, комиссар И. А. Теплипский), бригада «Пламя» (комбриг Е. Ф. Филипских, комиссар В. Я. Шклярик) и бригада «Красное Знамя» (комбриг И. 3. Кузнецов, комиссар В. П. Королев).

Разделение произошло не сразу, не вдруг, а продолжалось почти три месяца, до мая 1943 года. И все это время мы, как и зимой, действовали совместно. Правда, у командования будущих бригад появилось больше прав принимать самостоятельные решения, а следовательно, и проявлять более активную инициативу там, где этого требовала обстановка. Если же где-либо в зоне деятельности
наших партизан складывалось тяжелое положение, каждый отряд спешил на помощь тому, кому в это время приходилось труднее.

Впрочем, случалось это редко. Чаще всего пять бригад справлялись с возникавшими трудностями сами. Так, 19 апреля нам стало известно, что из Червеня в Горки нагрянуло до двух рот гитлеровцев, и, как обычно, они принялись грабить жителей, забирая продукты, кур, скот.

Расправиться с грабителями мы решили сами, не прибегая к помощи других бригад или отрядов, а для этого — устроить засаду на дороге из Горок и, подпустив фашистов на близкое расстояние, дружным огнем уничтожить их. Думаю, что так и удалось бы сделать, если бы не оказалось, что противник во много раз превосходит нас численностью: в засаде было лишь 27 партизан.

Внезапный огонь их по голове вражеской колонны хотя и ошеломил
гитлеровцев, но всего на несколько минут. А потом фашисты сами перешли в атаку, начали обходить наш правый фланг, чтобы прижать к Червеню и уничтожить. Но мы сразу разгадали их замысел и свернули влево, к болоту, по ту сторону которого оставили своих лошадей. Пришлось побарахтаться в болотной тине, переползая от кочки к кочке, все дальше и дальше от оставшегося позади берега, с которого каратели наугад палили по болоту.

Переползли, выбрались, не потеряв за всю неудачную операцию ни одного человека. А через двое суток разведка сообщила, что операция паша оказалась не столь уж неудачной: гитлеровцы похоронили в Червене сорок восемь своих солдат, сраженных меткими выстрелами нашей засады.

Но, конечно, гораздо больше было у нас успешных, удачных операций, чем эта. За полтора месяца, истекшие после трагической гибели Алексея Канидьевича Флегонтова, партизаны бригады его имени спустили под откос девять вражеских эшелонов, взорвали два моста на шоссейных дорогах, водокачку, сожгли лесосклад и уничтожили в общей сложности более ста двадцати фашистов.

Рельсовая война

Лето сорок третьего года полновластно вступило в свои права, а из Москвы, из Белорусского штаба партизанского движения все еще не было приказа о продолжении рейда. Зато наша бригада, как и все остальные, получила иное распоряжение: максимально усилить удары по вражеским коммуникациям, главным образом по железнодорожным магистралям, и тем самым свести до минимума
подвоз к фронту вражеских войск, вооружения и боеприпасов.

Операцию на участке между станциями Плисса и Жодино мы решили провести в ночь па 14 июня 1943 года. Совместно с подрывниками составили детальный план полного разрушения рельсов на отрезке дороги протяженностью минимум три километра и тем самым прекратить движение вражеских эшелонов между Минском и
Борисовом.

О готовящейся операции знало строго ограниченное количество командного состава: комиссар бригады И. В. Жохов, начальник штаба В. И. Бобков, командир бригадной разведки М. И. Четвериков.

За два дня до операции с планом ее были ознакомлены командиры эскадронов Н. Н. Беззубов, И. И. Романов и А. И. Бычков. Одна-
ко о месте, где будет проведена операция, им сообщили
только на марше.

Вечером 12 июня бригада в полном составе покинула лагерь, выслав вперед разведку и усиленное походное охранение. Двигались всю ночь и к утру 13 июня остановились в лесу близ деревни Яловица, в пяти километрах от железной дороги. Вместе с командирами эскадронов и начальником штаба я провел рекогносцировку подходов к магистрали и тут же поставил боевые задачи перед
каждым из трех эскадронных: ширина фронта действия всей бригады — три с половиной километра железнодорожного пути, на левом фланге в сторону станции Плисса — 1-й эскадрон во главе с Николаем Беззубовым, на правом фланге в сторону Жодино — 2-й эскадрон во главе с Алексеем Бычковым, а в центре — 3-й эскадрон Ивана Романова.

Для прикрытия флангов Беззубов выдвигает в сторону Плиссы два ручных пулемета и расчет противотанкового ружья, а Бычков — в сторону Жодино пулемет и расчет ПТР. Батарея 82-миллиметровых минометов занимает огневые позиции в центре боевого порядка
бригады, за 3-м эскадроном, с задачей не допустить подхода противника ни со стороны Плиссы, ни со стороны Жодино. А кроме того, на фланги 1-го и 2-го эскадронов выдвигались заставы силою до взвода каждая, которые должны были отвлечь на себя внимание гитлеровской охраны, подавить ее своим огнем и тем самым обеспечить выполнение плана разрушения дороги.

Определили мы и свои места во время операции: я  буду с 3-м эскадроном, комиссар И. В. Жохов — со 2-м и начальник штаба В. И. Бобков — с минометной батареей. В хлопотах прошел весь летний день. Наступила ночь с 13 на 14 июня. Первыми к железной дороге двинулись разведчики во главе с Павлом Сысоевым, а некоторое
время спустя — и все три эскадрона. Условным сигналом — красной ракетой я приказал открыть огонь на всем фронте атаки, а еще через три минуты по второму сигналу партизаны стремительно двинулись к железнодорожному полотну, ворвались на него и начали быстро закладывать толовые шашки под рельсы.

Гитлеровская охрана, попытавшаяся вначале отстреливаться, поняла, что сопротивление бесполезно, и сочла за лучшее разбежаться кто
куда. Вся операция по минированию продолжалась не более десяти минут, а потом новый сигнал, означавший: поджигай бикфордов шнур и отходи.

Еще через пять минут, когда на полотне уже не было ни одного партизана, сначала в центре, а потом и по всему участку дороги
загремели сплошные взрывы. Мы сразу же отошли, а всполошившаяся гитлеровская охрана на станции Жодино из
блокпостов открыла огонь по дороге сначала из крупнокалиберных пулеметов, потом из минометов. Фашисты били наугад, мины рвались там, где ни одного нашего партизана уже не было, зато наши минометчики, открыв ответный огонь по заранее разведанным целям, очень быстро заставили противника замолчать.

Не помог захватчикам и примчавшийся со сторопы Минска бронепоезд. Оп начал разрушать артиллерийскими снарядами железнодорожное полотно. Издалека наблюдая за его усердной «работой», я не без удовольствия подумал: «Давай, давай, старайся. Чем больше ты бьешь по полотну, тем больше потом вашим ремонтникам придется попотеть».

Четверо суток после нашей ночной операции не работала эта важная для противника железнодорожная магистраль. Для восстановления ее гитлеровцам пришлось доставить целый строительный батальон и издалека привезти рельсы и шпалы.

Вскоре Белорусский штаб партизанского движения подытожил и обобщил наш метод массированных действий на вражеских железнодорожных магистралях и начал шире распространять его среди партизанских бригад и отрядов.

Мы же просили Большую землю только об одном: дать как можно больше взрывчатки. Она и начала поступать все в большем количестве. Образно говоря, наш опыт боевых действий на железнодорожных коммуникациях противника явился одной из тех крупиц, с которых началась подготовка к массированным партизанским ударам по вражеским стальным магистралям, получившим свое собственное наименование: «Рельсовая война».
Подготовка эта развернулась на всей оккупированной территории Белоруссии.

В партизанских отрядах и бригадах шло массовое, буквально всеобщее обучение подрывному делу. Специальными рейсами самолеты доставляли из-за линии фронта взрывчатку и все необходимое к ней. Коммунисты вели среди партизан углубленную
разъяснительную работу об огромном значении предстоящих массированных и повсеместных ударов по коммуникациям врага.

К началу августа подготовка была закончена. Близилась решающая ночь — со второго на третье. Незадолго до нее эскадрон «Боевого» и взвод 44-го отрядов провели «репетицию» на железнодорожных участках Осиповичи — Верейцы и Талька — Верейцы, взорвав 269 рельсов. А потом наступила очередь всех партизанских формирований, в том числе и нашей бригады.

Объект «Боевого» — участок на магистрали Минск — Москва протяженностью в пять километров. По соседству с ним, на трехкилометровом участке, действовал 44-й отряд. Наученные прежним, горьким для них опытом, фашисты очень сильно охраняли и саму железную дорогу, и подступы к ней. Понастроили вдоль полотна дзоты, расставили специальные, тоже вооруженные крупнокалиберными пулеметами наблюдательные вышки, усилили непрерывно передвигавшиеся пешие патрули.

Не жалели фашисты и ракет, то и дело освещая вспышками их местность вокруг. Но ничто не могло помочь захватчикам уберечь дорогу от партизанского удара. Мощным огневым налетом из
автоматического оружия и минометов мы подавили сопротивление дзотов, потом вышки и разогнали вражеские патрули. Партизаны неудержимо хлынули на железнодорожное полотно.

Больше трех часов продолжалась сноровистая, быстрая работа на нашем участке и на участке 44-го отряда. Нет, не зря так старательно учились все наши хлопцы: летели под откос спиленные столбы телеграфной и телефонной связи, вслед за ними летели шпалы, росли груды рельсов, подготовленных к подрыву. А когда зеленая сигнальная ракета оповестила об отходе, ночную темень озарили мощные взрывы, превратившие в куски искореженного металла и обломки многие сотни железнодорожных рельсов. В эту ночь «рельсовый» бой гремел по всей Белоруссии. 

 

Продолжение рейда в Брестскую область

Снова близилась осень, а с нею подзатянувшееся начало второй части рейда бригады «За Родину» имени А. К. Флегонтова. К середине сентября окончательно сформировался личный состав ее: 322 человека отряда «Боевой» и 102 бойца в 44-м отряде. Нам предстоял семисоткилометровый марш в Малоритский район с конечным
выходом к берегам Буга, южнее Бреста.

В течение этого марша мы должны были переправиться через несколько многоводных и мелководных рек, Днепровско-Бугский ка-
нал, пересечь десяток с лишним шоссейных и железных дорог. Чтобы ничем не связывать себя, мы оставили при бригаде совсем небольшой обоз для перевозки боеприпасов, взрывчатки и медикаментов, а всех раненых и больных отправили на самолетах за линию фронта.

Рейд начался удачно: за четверо суток бригада без помех переправилась через реку Свислочь и достигла деревни Прибыч недалеко от железнодорожного разъезда Блужа.

Здесь и был намечен переход через стальную магистраль Минск — Бобруйск. Но и местные жители предупредили, и бригадная разведка точно установила, что во всех населенных пунктах, прилегающих к железной дороге, размещены вражеские солдаты, недавно прибывшие в двух эшелонах. Из-за этого о переходе дороги не могло
быть и речи. Следовало искать другое, более подходящее
место.

Восемь суток ушло на поиски такого места. Совершив вначале сорокакилометровый обходный маневр, потом еще стокилометровый, мы одну за другой пересекли реки Болочанку, Волму, наконец еще раз переправились через Свислочь и только в ночь па первое октября приблизились к магистрали в районе разъезда Дричин.

К счастью, ночь оказалась очень темной, и это позволило партизанам вплотную подобраться к дороге. Но фашистская охрана все же обнаружила нас и открыла частый огонь из дзота. Завязался короткий, ожесточенный бой, во время которого были ранены командир 2-го эскадрона Алексей Бычков, командир взвода Семен Седаков, партизан Николай Коваленок и смертельное ранение получил командир взвода Петр Николаевич Литвинов. Их товарищи на руках вынесли из-под вражеского огня, а пулеметчики 2-го эскадрона подавили огонь противника и, бросившись на фашистский дзот, перебили засевшую в нем охрану. Этим самым путь бригаде через переезд был открыт, и партизаны наконец преодолели железную дорогу.

Отойдя на значительное расстояние от крупных гарнизонов противника, мы остановились на двухдневный отдых в деревне Липск, а затем совершили ночной семидесятикилометровый форсированный переход к деревне Пасека, где располагался штаб 100-й партизанской бригады, которой командовал врач Алексей Иванович Шуба.

За время этого перехода бригада без помех противника пересекла шоссе Москва — Варшава и железную дорогу Слуцк —Старые Дороги, а в довершение с ходу, не слезая с коней, еще и небольшую мелководную речку. К этому времени из отряда «Боевой», пополнившегося новыми партизанами из числа местных жителей, выделились еще два отряда, имени Петра Леоновича Валькова и имени Петра Николаевича Литвинова. Командирами их назначили Михаила Ильича Четверикова и Андрея Григорьевича Зиновьева (позже Ивана Ивановича Лукьянова).

Встреча с Коздовым В.И.

Вскоре бригада прибыла в Любанский район и остановилась на дневку в деревне Нежин. По сообщениям, полученным по радио из Белорусского штаба партизанского движения, я знал, что недалеко от этой деревни, в густом лесном массиве, находятся лагерь Партизанского соединения Минской области и подпольный обком партии.

Мы с комиссаром бригады решили обязательно побывать у них, но минские товарищи опередили: к нам неожиданно приехал командир соединения Василий Иванович Козлов.

Встреча была очень теплой, искренней и дружеской, а на следующий день, как всегда к вечеру, мы опять устремились строго на запад, уклоняясь от прямого маршрута только для того, чтобы обойти стороной населенные пункты, где, по данным бригадной разведки, находились вражеские гарнизоны. Надо было спешить, не привлекая
к себе внимания противника и не связывая себя стычками с ним.

Только такая тактика позволила бригаде беспрепятственно пересечь железные дороги Барановичи — Лунинец, затем Брест — Пинск и без потерь, выйти в Малоритский район. 

Здесь условия для передвижепия стали более сложными: в районе расположения бригады не было крупных лесных массивов, поэтому, разделившись на отряды, партизаны поочередно совершали переходы из одного населенного пункта в другой. Останавливаясь в них, как правило, всего лишь на несколько дней, каждый из отрядов
стремился нанести удары по железнодорожным магистралям Брест — Минск, Брест — Пинск, Брест — Ковель и тут же уйти в другое место.

Не всегда удавалось обойтись без схваток с фашистами. Наши повидавшие всякого хлопцы в этих схватках ни сил своих не щадили, ни тем более не давали спуску врагу. Силу, ярость и стремительность партизанских ударов с лихвой испытали на себе фашисты, в том числе и те, что случайно уцелели при разгроме гарнизонов в Мокранах, Ляховцах и других населенных пунктах.

Зато слава о боевых успехах бригады, людской молвой разносившаяся
по всей округе, привлекала в наши ряды новых и новых народных мстителей. За время пребывания на Брестчине создали из таких новичков еще один номерной, 45-й, отряд численностью до ста человек. Командиром его назначили Г. С. Федотова, комиссаром — Н. И. Лебедева и начальником штаба — А. В. Захарова.

Не за горами уже было долгожданное освобождение всей белорусской земли. С каждым новым днем 1944 года огненная линия фронта все ближе подступала к западным рубежам нашей Родины. В безветрие, особенно по вечерам, отголоски далекой артиллерийской канонады уже явственно доносились до лагеря нашей бригады. И наконец к нам прибыли разведчики передовых частей Красной Армии.

Дальнейшие события развивались со стремительной быстротой. Передовой батальон советских войск, завязав тяжелый бой с гитлеровцами, оттеснил их западнее расположения отрядов рейдовой бригады и соединился с нами. Однако вражеское командование, подтянув свежие подкрепления, бросило их в контратаку, вынудив и наш армейский батальон, и нашу партизанскую бригаду отойти
за реку Припять с тем, чтобы занять там оборону до подхода основных сил наступающих частей Красной Армии.

Еще некоторое время мы действовали совместно с ними, а после продвижения советских войск дальше на запад, за пределы республики, бригада имени Флегонтова была расформирована, пополнив армейские части сотнями закаленных, бесстрашных бойцов, получивших суровую партизанскую закалку.

Пройдя тысячу триста километров по временно оккупированной немецко-фашистскими войсками территории Советской Белоруссии, флегонтовцы многое сделали, чтобы помочь ряду партизанских формирований активизировать свою деятельность. Лучшим средством такой активизации был личный пример боевых действий партизан-конников на всем протяжении рейда. И пример этот дорого обошелся врагу: флегонтовцы подорвали 92 железнодорожных эшелона, 155 автомашин, 5 броневиков и танков, 5 водокачек, 64 железнодорожных и шоссейных моста, убили и ранили более трех тысяч гитлеровских солдат и офицеров. Сухие, но красноречивые цифры.

За каждой из них — мужество, стойкость, самоотверженность и беззаветная преданность матери-Родине верных ее сыновей.

 

 

Об авторе