Воля к победе подрывников Щербакова

Зиновий Филиппович Щербаков, родился в 1913 году в деревне Филисово Шатурского района Московской области. Член КПСС с 1949 года. В партизанском отряде «Боевой» с августа 1942 по июнь 1944 года: командир отделения, командир взвода, начальник штаба. С июля 1944 по май 1945 года в действующей армии, танкист. Награжден орденом Красной Звезды и медалями. На пенсии, проживает в Шатуре.

Из мемуаров о партизанах-флегонтовцах.

ЩЕРБАКОВ З.Ф. Воля к победе

В тылу врага я возглавлял группу подрывников. Работы у нас хватало каждый день. Как только рейдовый кавалерийский отряд перешел линию фронта, мы вступили в вооруженную борьбу с врагом, уничтожали мосты на дорогах, спускали под откос поезда, поднимали на воздух дома с фашистами.

Только с августа 1942 по февраль 1943 года наша группа, в которую входили подрывники Кирилл Шлыковский, Сергей Кочетков, Григорий Егоров, Ефим Авсянкин, Григорий Федотов, Василий Чернышев, Павел Сысоев, Александр Резкий, Григорий Сташкевич, Валентин Кузьмичев и два брата Сергей и Иван Костевичи, спустила под откос 8 паровозов, 96 вагонов с живой силой и боевой техникой противника, подорвала 9 мостов и 14 автомашин.

За всем этим — тревоги бессонных ночей, тяжелые партизанские пути-дороги и жгучая горечь, острая боль расставания с боевыми друзьями, павшими в бою.

Схватки с фашистами продолжались всю зиму, весну, лето и осень 1943 года. До полного изгнания немецко-фашистских варваров со всей территории Белоруссии.

И разве способен кто-либо из оставшихся в живых бойцов хотя бы приблизительно пересказать, перечислить все, что выпало на нашу долю за это время? Никакой памяти не хватит. А дневники, как и полагалось, во вражеском тылу никто не вел.

Но самое острое, самое яркое не забылось. Не забылся и тот жаркий летний день сорок третьего года, когда меня вызвали в отрядную штабную землянку. Обычное задание: отправиться с подрывной группой на участок железной дороги между Смолевичами и Борисовом и уничтожить там вражеский эшелон.
— А если по каким-либо причинам не удастся,— спросил я,— можно будет перейти на другой участок дороги?

Начальник штаба отряда «Боевой» В. И. Бобков ответил, что можно.

К вечеру мы с подрывниками Иваном Костевичем, Александром Куминым, Михаилом Хитриковым и Владимиром Майоровым, подготовив взрывчатку, отправились к «железке».

Всю ночь и весь следующий день двигались пешком, прошли многие километры и только вечером добрались до намеченной цели. А там — неожиданная встреча с двумя группами из других партизанских отрядов: оказывается, они несколько раз пытались подобраться к полотну железнодорожной магистрали, но фашистская охрана в ответ на малейшее движение поблизости открывает бешеный огонь.

Я понял: фашисты наверняка знают, что здесь кто-то есть, потому и держатся все время настороже. Стало быть, тут нечего соваться. Сказал об этом хлопцам и, чтобы не терять попусту драгоценное ночное время, предложил:
— Переберемся километров на пять-шесть левее, поближе к станции Смолевичн. Проверим, получится ли там. Идете с нами?
— Идем,— ответили подрывники обеих групп.

В середине ночи опять подошли к железной дороге, вынули из вещевого мешка взрывчатку, подготовили заряд. Ночь выдалась тихая, без ветерка, в безоблачном небе светила лупа, совсем недалеко, за прикрывавшими нас кустами, тускло поблескивали рельсы. Глубокая тишина стояла вокруг, и могло показаться, что никакой войны нет. Но вот со стороны дороги послышался приближающийся скрип песка под подошвами сапог, потом глухое, осторожное покашливание, наконец, по земле заскользили две вытянутые в длину темные человеческие тени.

Вражеский патруль совершал обход охраняемого участка. Мы вжались в траву, затаили дыхание, дожидаясь, пока гитлеровцы пересекут небольшой мостик, минуют наше убежище за кустами и отойдут подальше. И только после этого я шепнул:
— Пора…

Минута — и подрывники с зарядом уже на железнодорожном полотне. Мы с Иваном Костевичем и пулеметчиком Владимиром Майоровым приготовились прикрывать их. Прошло еще несколько казавшихся бесконечно долгими напряженных минут, и хлопцы один за другим бесшумно соскользнули с насыпи:
— Готово.

Теперь как можно скорее подальше от опасного места, к опушке леса. А там будто бег времени останавливался от томительного ожидания и от нелепых мыслей, лезущих в воспаленную голову: а вдруг?! Вдруг поездов в эту душную лунную ночь не будет ни одного? Вдруг гитлеровский патруль, возвращаясь назад, обнаружит нашу мину? И вдруг наша мина, черт бы ее побрал, не сработает, не взорвется под накатившим на нее паровозом?

Но напряженный до предела слух уже улавливает в предрассветной тишине какие-то не лесные, а посторонние звуки. Они нарастают, становятся все громче и все отчетливее.
— Идет! — глубоко вздохнув, теперь уже вслух произносит кто-то из подрывников.
И все мы, с такими же вздохами облегчения, слышим, как усиливается, быстро приближаясь, частый-частый перестук вагонных колес.

Ночь вздрагивает, и с грохотом рушится тишина от оглушительного, ярко-огненного взрыва. Мы видим, как с лязгом и скрежетом встают на дыбы, друг на друга лезут вагоны.

Мы слышим треск дерева, шипение пара из котла свалившегося на бок паровоза, истошные вопли и крики покалеченных гитлеровских вояк. Но нам уже не до них.
— За мной! — подаю я команду, и все три группы подрывников не мешкая, бегом направляются в глубину леса.

Бежим, потому что знаем: пройдет минут двадцать-тридцать, и уцелевшие фашисты из всех видов оружия откроют ураганный огонь по лесной опушке, где, как они считают, только и могут находиться партизаны.

Но нас там к тому времени уже и в помине не будет…

Морозный январь сорок четвертого года застал нас в Малоритском районе. Командовал в это время отрядом «Боевой» Николай Николаевич Беззубов, комиссаром был Сергей Тимофеевич Самарин, а меня назначили начальником штаба.

Базировался отряд в деревне Доропеевичи, обширной партизанской зоне, в самом центре которой находился крупный населенный пункт Мокраны. В то время случалось всякое, обстановка изменялась по нескольку раз в день, и это не удивляло партизан. Однако сложившееся тогда положение не просто удивляло, а тревожило нас всех.

Казалось бы, кто, как не мы, должны были чувствовать себя хозяевами в партизанской зоне? А вместо этого — нервозное напряжение, постоянное ожидание внезапного нападения гитлеровцев на нашу деревню. И не откуда-нибудь извне, а из центра партизанской зоны, из Мокран, где, как заноза в сердце, располагался крупный вражеский гарнизон. Фашистское командование старалось
всеми силами удержать в своих руках этот важный населенный пункт на своих коммуникациях.

Они понимали, что если лишатся его, то этим затруднится переброска подкреплений, снаряжения и боеприпасов сражавшимся войскам.

Решение нашего штаба было единодушно: гарнизон в Мокранах разгромить. С ним полностью согласился штаб бригады имени Флегонтова.

Подготовка к операции началась. К Мокранам ушли разведчики Александр Кумин, Михаил Хитриков, Александр Резкий и Сергей Костевич. Через каждые два часа они сообщали о том, что удалось выяснить, а мы в штабе обобщали их наблюдения.

Стало ясно: вражеский гарнизон состоит из шестидесяти гитлеровцев. Они располагаются в здании школы, со всех четырех сторон окруженном траншеями и окопами.

Подступы к ней прикрывают три дзота и пулеметные огневые точки. Полицейский участок — поближе к окраине Мокран, возле шоссе, ведущего на Киев.

Налет мы решили совершить ночью. Поздно вечером отряд покинул Доропеевичи и незадолго до полуночи остановился в километре от Мокран. Началась подготовка к штурму. Группа подрывников Семена Агапонова получила приказ заминировать идущую от станции Малорита дорогу и устроить па ней засаду, если фашисты направят подмогу гарнизону.

Взвод Игната Сафронова с таким же заданием перехватил шоссе со стороны Киева. Расчет станкового пулемета Савелия Ковко должен был своим огнем не выпустить гитлеровцев из здания школы до тех пор, пока ударная группа не расправится с полицейскими. А после этого мы со всех сторон атакуем школу.

Командовал операцией С. Т. Самарин. Я находился в атакующей группе.

Штурм оказался для гитлеровцев и их прислужников настолько внезапным, что ни немцы, ни полицейские не смогли сопротивляться.

Взвод Григория Егорова в считанные минуты разделался с фашистскими холуями в полицейском участке. В окна школы полетели гранаты, а следом за ними в помещение ворвались партизаны. Немцы ни дзотами, ни траншеями своими не успели воспользоваться — падали, сраженные нашими автоматными очередями.

И чтобы командование противника позднее не восстановило гарнизон, мы в довершение штурма сожгли школу, превращенную фашистами в укрепленный узел обороны. Больше во всей партизанской зоне не осталось ни одного вражеского логова. Население Малоритского района вздохнуло с облегчением впервые с начала войны. Деревенская молодежь потянулась в партизаны. И хотя гитлеровцы постарались сорвать злость за разгром их осиного гнезда бомбежкой деревни Доропеевичи с воздуха, нам эта бессильная ярость врага не причинила ни малейшего ущерба.

Отряд «Боевой» перебазировался в деревню Луково и продолжал громить ненавистных захватчиков.